-Нет, нет и нет! – в который раз повторял Глеб Городецкий –
глава семейного строительного бизнеса, споря с матерью за
завтраком.
-Глеб, ну что такое? Приедут они,
погостят…
-Пусть гостят в гостинице! – он
хлопнул тяжелой ладонью по столу из натурального дуба, - зачем
тащить их в дом?
Глеб был возмущен, он негодовал!
Притащить в дом эту пигалицу, эту занозу в одном месте! Уже семь
благословенных лет он не видел Соню, и совершенно не испытывал
никакого желания увидеть ее на протяжении всего этого времени.
-Глеб, Люба и Борис, царствие им
небесное, были нашими близкими друзьями – тебе ли не знать! Поэтому
их дочь всегда будет желанным гостем в этом доме! – Глеб знал этот
тон матери с детства, когда она так же безапелляционно заставляла
его таскаться с маленькой прилипалой. Он и сейчас вспоминал эти
дни, как страшный сон: «Глеб, ты гулять? Возьми с собой и Соню!»,
«либо идете вместе, либо ты сидишь дома!», «Глеб, ты же старше, ты
же мужчина! Отдай это Сонечке и не спорь!».
Эта Сонечка сидела у него, веселого
бравого хулиганистого паренька, в печенках. Пока его друзья могли
лазить по крышам гаражей, гонять по дворам, кататься на велосипедах
и вообще проводить время так, как полагалось в его возрасте
молодежи, он был вынужден развлекать дочку родительских друзей. А
какой мальчишеской компании понравится, если к ним приведут
маленькую девчонку с ведерком и совочком в руках? Поэтому Глеб
часто оставался не при делах.
За это он безжалостно издевался над
маленькой страшилкой – именно так он прозвал ее втайне от
родителей. Вся такая несуразная – она так и напрашивалась на
подобное прозвище: маленький рост по сравнению со своими
сверстниками, два чудных хвостика с торчащими в разные стороны
темными волосами, на манер Пеппи, пухлые щеки, нос кнопкой и
большущие глазища – натуральная страшилка!
-Мама, я тоже живу в этом доме и
имею право участвовать в принятии решений относительно того, кого
пускать сюда жить, а кого нет!
-Глеб, вырасти! Ты скоро четвертый
десяток разменяешь, а все такой же, как в детстве! Не надоело,
сынок? Не вижу проблемы, что Сонечка с тетей поживет какое-то время
с нами.
У Глеба тут же сработал детский
инстинкт – он лихорадочно соображал, как же навредничать гостье.
Глеб регулярно пакостничал Соне в детстве. Если он вел ее в
песочницу, то непременно высыпал ей на голову ведро песка,
разумеется, совершенно случайно, и с удовольствием наблюдал, как
она мотала своей головешкой в попытке стряхнуть эту пыль, напоминая
знаменитых в их детстве собачек для автомобилей. Или тихонько
закапывал одну из ее формочек поглубже, и радовался, когда она со
слезами на глазах искала ее повсюду.
Если они гуляли в парке, то он
подставлял ей подножки, хотя это было и необязательно – со своей
косолапостью Соня без особых усилий с его стороны падала не менее
десяти раз за прогулку. А потом Глеб наслаждался ее визгом, когда
ей промывали разбитые коленки и мазали их зеленкой.
А если он вел ее на речку, то часто
старался посильнее обрызгать, пока она нерешительно топталась у
бережка, да так, что потом с ее дурацких хвостиков стекало, как с
зайки, которого бросила хозяйка.
-Глеб, я тебя предупреждаю: прояви к
Соне уважение! Твои детские обиды остались в далеком прошлом! –
женщина предостерегающе пригрозила сыну пальцем, - отец просил тебя
быть добрее к девочке.
-Девочке двадцать два года!
Справится без моего общества! Я лично собираюсь переехать отсюда на
квартиру на все время, пока она будет тут гостить!
-Только попробуй не явиться сюда
вечером!
-И не подумаю!
-Тогда я звоню отцу!
Глеб отступил. Отбросил вилку в
тарелку, и вылетел из дома, как ошпаренный. Как же он ненавидел
Соню! Она испортила ему все детство! Даже его младший брат не
доставлял столько проблем, сколько страшилка. За ней постоянно
требовалось присмотреть, куда-то сводить, накормить и все это
ложилось на его плечи, благодаря собственным родителям.
