— Виолетта, милая! Прекрасно выглядишь! — еще один ничего не
значащий комплимент в копилку фальшивых красноречий.
Звон бокалов. Легкая музыка. Среди негромкого многоголосья
иногда раздается откровенный ржач… Кто-то явно уже перепил из
гостей. Стихийное бедствие под названием «десятилетний юбилей»
нашей с Павлом совместной жизни подкатил незаметно. Вроде, только
вчера были робкие свидания после пар в универе, первое «люблю»,
первое «ты мой единственный навсегда». Десять лет! Убиться можно!
Ищу глазами мужа, который окружен такими же успешными мужчинами. С
гордостью отмечаю, что Паша очень выгодно смотрится среди них,
выделяясь ростом, широкими плечами и прессом без намека на брюшко.
Почувствовал. Обернулся и послал самую лучезарную улыбку «только
для меня». Отпиваю из бокала глоток шампанского, смущаясь как
девочка. После такой улыбки и искры в глазах, нас точно ждет
продолжение, как только окончится это нудное мероприятие.
Уже мечтаю, как останемся вдвоем. Его завораживающая хрипотца:
«Летти, моя девочка!». Сильные руки, блуждающие по телу, высекают
острую необходимость быть под ним распластанной. Решаю ненадолго
спрятаться от надоевшей толпы и цокаю в сторону «кабинета для
уединений».
Зайдя в кабинку туалета, закрываюсь на шпингалет, и опустив
сиденье на фаянсовом друге, предварительно протерев его влажной
спиртовой салфеткой, усаживаюсь, радуясь тишине. Листаю ленту в
соцсетях. Некоторые из наших знакомых уже выложили фоточки с
вечера. Читаю комментарии, лайкаю, что понравилось. Вот, мой
любимый муж вполоборота с «царевичем» — так я называю партнера Паши
— Царского. С серьезными лицами мужчины явно что-то обсуждают.
Стоп! Рядом крутятся две каких-то курицы, постоянно попадая в кадр.
Хищный взгляд нацелен на моего мужа и Романа Царского. Ну, царевич
у нас завидный жених — хмыкаю. Пока ни одной птичке не удалось
спеть ему до окольцевания.
Хлопок двери отвлекает от мысли. Я уже думаю встать и освободить
место…
— Везет же этой Гавриловой! Такого мужика отхватила, — замираю
на месте, дыша через раз.
— А у самой ни кожи, ни рожи, — фыркает вторая. — Даже родить
ему не может!
Удар по самому больному! Мне уже двадцать девять лет. Три года
назад случился выкидыш. Когда Паша нашел меня лежащей в коридоре в
луже собственной крови, чуть сам инфаркт не схватил. Теперь любое
упоминание «давай заведем ребеночка», встречает резкий отпор: «Я не
хочу тобой рисковать, Летти. Давай, повременим еще немного, и ты
потом ляжешь под полное наблюдение врачей в клинике. Не время
сейчас, солнце мое». Вижу, какой страх появляется на любимом и
родном лице, и соглашаюсь еще повременить, чтобы только не видеть
сейчас бледного и потерянного супруга, потухших карих глаз… Каждый
раз откладываем «на потом» — качаю головой, что я слабая и не могу
настоять на своем. А часики-то тикают…
Муж тогда сутки провел у больничной палаты, а когда ему
разрешили зайти, то прижался лбом к моему плечу, встав на колени у
кровати, и шептал, что жить без меня не сможет, так любит
безмерно…
— Вот отобью его у старухи и рожу хоть двойню! — заявляет
нахалка.
— Диана, не смеши! Ты полтора года секретаршей у Царского, и
тебе не удалось даже до миньета добраться! — смешок.
— Думаешь, не смогу? — вскрикнула «разлучница». — У Гаврилова
помощница резко уволилась, и пока ищут новую, Роман меня «одолжил»
на время.
— Да, ладно-о-о-о?
— Это мой шанс! И поверь мне, я его не упущу! — в голосе
какая-то нездоровая злость. — Царский — отморозок! Если он до
тридцати пяти не женился, то там совсем заядлым холостяком
попахивает. Да и не в моем он вкусе, — звучит фальшиво. — Мне
больше брюнеты нравятся! Ставлю клубную карту «Инди», и еще… Свое
кольцо, которое мне Толик подарил, с изумрудом, что затащу
Гаврилова в койку.
