– Евгению ко мне вызови, – бросаю в трубку мастеру смены на
линии, Любе.
– Какую Евгению, Роман Петрович? – отзывается она задумчиво.
– Да эту... Смирнову. Которая на язык острая.
– А, Женьку? – понимающе басит Люба. – Сейчас, поднимется.
Прикуриваю сигарету и встаю из-за стола. Подхожу к окну и
открываю его настежь, впуская в кабинет холодный воздух.
Зима в этом году не торопится. Новый год завтра, а снег лежит
тонким слоем на тротуаре и вдоль обочин, не скрывая по-осеннему
мокрую грязь и вполне себе зеленый газон.
Раздается громкий стук в дверь и она тут же распахивается.
– Вызывали, Роман Петрович? – слышится за спиной громкий звонкий
голос с отчётливым ударением на “р”.
Вздыхаю, качая головой. Картавая Барби. Уссышься.
Оборачиваюсь.
Женька – сотрудница моей фабрики по производству шоколада. И,
одна из немногих, про которых говорят “не в коня корм”. Потому что
сладкое она жрет наравне со всеми, но при этом остаётся тощей, как
шпала.
– Роман Петрович, – хмурится Женька и чешет задумчиво голову под
моим взглядом. – Я что-то не поняла, вы вызывали меня или меня
девки разыграли?
– Да вызывал, Жень, садись, – указываю ей на стул. – Разговор
есть.
Выкидываю сигарету в окно и закрываю его.
– А нас ругаете за то, что бычки кидаем, – укоризненно вздыхает
она.
– Садись, Смирнова. – повышаю голос.
Сам сажусь в свое рабочее кресло. Жду, когда она сядет напротив.
Смотрю на ее тощие ноги с острыми коленками в свободных брюках и
безразмерный свитер. Как домовёнок Кузя, честное слово. И волосы
такого же соломенного цвета. Разве что не торчат в разные стороны,
а замотаны в лохматый пучок. Бровей не видно. Ресницы белые. Моль
самая натуральная. Но, зато глаза красивые. Ярко-синие. Хоть
что-то.
Но, не Барби, конечно. Не Барби…
– Вы полюбоваться меня позвали? – игриво усмехается, щурясь.
И рот не по делу открывает.
– Конечно, Смирнова, – улыбаюсь ей в ответ своей коронной
улыбкой, от которой все бабы на заводе штабелями вокруг меня
падают. – Я большой ценитель женской красоты. Думаю: зачем ехать в
Эрмитаж, когда у меня на работе Евгения есть. – язвлю. – Ты
замужем?
– … Нет. – чуть поколебавшись, отвечает она.
– А парень есть? – продолжаю допрос.
– Нет, – усмехается она, пожимая плечами.
– Значит, и планов на новый год у тебя тоже нет? – подытоживаю,
хлопнув в ладони.
– Ну, почему? Есть. С подругой встречаюсь. А что?
– Есть вариант заработать себе хорошую премию. Деньги нужны?
– А кому они не нужны?
– Детей любишь?
– Люблю, – улыбается она широко и простодушно.
– Тогда раздевайся.
Наблюдаю, как за несколько секунд на ее лице проносится вихрь
эмоций от удивления до снисходительной усмешки.
– У нас что, теперь премию оргазмами раздают?. – хохочет Женька.
– Если у завода совсем дела плохи, давайте я конфетами возьму.
Вот дурная девка. Усмехаюсь.
– Нет, Смирнова. Конфеты – это, знаешь ли, затраты на сырье. А
члены простаивают. Чего добру пропадать?
– Роман Петрович, извините, но вы не в моем вкусе, –
отдышавшись, доверительно прикладывает она руку к груди, а потом
начинает снова ржать. – Или это наказание за невыполненные
нормативы?
Вскидываю брови, стараясь держать серьезное выражение лица, но
Смирнова так заразительно хохочет, что я едва сдерживаюсь. Мне
кажется, летом ее громче всех из курилки слышно.
– Женя, если бы ты рот не открывала, цены бы тебе не было. –
серьезно сообщаю ей, мысленно напоминая себе, зачем я ее
вызвал.
– Роман Петрович, вам нравятся молчаливые женщины? В таком
случае, нужна резиновая. А что? Достал, надул, сделал свои дела.
Потом тряпочкой протер, сдул, сложил на полочку и она молчит. Мозг
не выносит. “Выкинь мусор”, “подбери носки” – передразнивает
голосом “жены”.
– Женя, – не выдерживаю и коротко смеюсь, – когда на заводе
организуем команду КВН, я обязательно включу тебя в список, а
сейчас ближе к делу. У тебя под свитером что-то есть?
