- Смирнова Екатерина Валерьевна? – строгий голос врача
заставляет меня сесть на стуле прямо. Он не смотрит на меня, что-то
читает в моей карте, поправив очки.
- Да, - отвечаю и откашливаюсь.
- У меня для вас неутешительные новости, - говорит он сухо. – У
вашего сына врожденный порок сердца. Он пока останется у нас. Вас
мы выпишем сегодня и вы сможете навещать его в установленные
часы.
Слова доктора эхом звучат в моей голове.
Что он такое говорит? Какой порок сердца? У меня же здоровый
малыш.
- Простите, - говорю чуть слышно. – А вы не путаете? Может, это
ошибка? У меня же не было проблем всю беременность. Врач говорила,
что ребенок развивается нормально.
- Врачи иногда ошибаются, Екатерина Валерьевна, - вздыхает
мужчина и с жалостью смотрит на меня. – Вы пропустили плановое УЗИ.
На нем, возможно, все выяснили бы, но… Увы… История не знает
сослагательного наклонения. Вам надо научиться жить с этим.
- Но… - мне воздуха не хватает. Дыхание перехватывает. Хватаюсь
за сердце. – Это ошибка… какая-то ошибка… - шепчу как в
небытие.
- Я понимаю, - вздыхает врач. – Сложно такое принять. Но вы
свыкнетесь с этой мыслью. К тому же, при нынешнем уровне медицины
проблема вполне решаема. Всего лишь вопрос денег…
Всего лишь…
- Сколько? – шепчу я, вытирая слезы со щеки, хотя уже знаю, что
деньги эти мне взять негде. Но вдруг?
И врач называет такую сумму, что я от бессилия сжимаю кулаки
так, что ногти впиваются в кожу. Почти режут ее. Но я не чувствую
боли. Вся моя боль сейчас вместе с моим малышом. Вместе с
Матвеем.
- Когда нужны деньги? – спрашиваю и сама не узнаю свой голос.
Ледяной, неживой какой-то.
- Время еще есть, - задумчиво произносит врач. – Все не так
плохо. Но лучше, конечно, не тянуть. У вас есть, где деньги
взять?
- Мне надо подумать, - отвечаю, глядя в стену. – Обсудить…
- Понимаю, - кивает врач. – Давайте так. Я буду ждать вас через
два дня. Мне нужен будет ответ от вас, готовить Матвея к операции
или нет. Все это займет какое-то время. Есть определенные
процедуры…
- Я поняла вас. Я пойду, - встаю и ног не чувствую. – Можно к
сыну перед уходом?
- Да, конечно. И не забудьте документы забрать на посту у
медсестры. Екатерина Валерьевна, - замолкает. Ждет, когда я
обернусь. – Через два дня.
Киваю и открываю дверь.
Сначала возвращаюсь в палату. Мне надо прийти в себя. Не хочу,
чтобы сын даже через стекло почувствовал, что маме плохо. Нельзя.
Ради него я должна быть сильной. Только ради него.
Как же так вышло? Почему никто ничего мне не говорил? Матвей же
здоровый! Я всего пару раз держала его в руках, но он здоровый!
Может, все же ошибка? Господи, пожалуйста, пусть это будет ошибкой!
Пусть!
Заставляю себя успокоиться. Иду к раковине и умываюсь холодной
водой. Глаза все равно красные. Смотрю на себя в зеркало. Выгляжу я
ужасно. Но мне все равно.
Роды были тяжелыми. Я кое-как отошла от них. Но главное, что
Матвей появился на свет. Главное, что с ним все в порядке.
Было…
Опять накатывает. Надо успокоиться, Катя, надо. Ради сына. Надо
найти деньги, а для этого нужен холодный разум. Я найду. Я
смогу.
У меня просто нет выбора.
Выхожу из палаты и иду к сыну. Он в специальной палате, в
кювезе. Меня без проблем пропускают. Я стою рядом со стеклянным
куполом и смотрю на своего малыша. Он спит. Глазки закрыты и он
лишь подрагивает во сне. Куча трубочек и иголки в хрупком теле.
Господи. Не могу сдержаться и закрываю рот ладонью, чтобы не
расплакаться в голос.
За что?
Когда думала, что все страшное уже позади, оно просто ждало,
когда я расслаблюсь.
- Вам надо уйти. Время вышло, - вежливо говорит медсестра. –
Время посещения ограничено. Вы можете завтра прийти. Не волнуйтесь,
мы следим за ним.
