4 июня 1706 года дьяк Алексей Горчаков по указанию Петра I без всякого удовольствия отправился в Бахмут. Поездка дьяка на Дон наметилась по причине того, что казаки Бахмутского городка пожаловались царю на изюмского полковника Федора Шидловского, согнавшего их с земли, причинившего многие обиды и угрожавшего им смертным убийством.
Полковник в свою очередь тоже донес на бахмутских казаков.
Запряженная отощавшей парой отощавших гнедых коляска уныло скрипела в степи несмазанными осями. Возница в одиночестве трясся на передке и подгонял лошадей, испуганно прядавшими ушами. Слабосильные кони с трудом тащили коляску.
– Дегтю нет, чтобы смазать оси? – вопросительно пробормотал дьяк.
Долгая дорога утомила Горчакова. Покачиваясь в коляске, дьяк раздумывал о том, как ему изучить и доложить царю обстановку на Дону, чтобы покончить с междоусобицей между донскими и изюмскими казаками за Бахмутские соляные промыслы.
Алексей предполагал, что ему вряд ли удастся что-нибудь решить, потому что в Черкасске до него уже побывал Петр Языков и переписал все земли по речке Бахмут. После его доклада царь запретил донским и слободским казакам, а также всем пришлым людям селиться на Бахмуте. Но указ царя не принес желаемого результата, поэтому Петр I, чтобы навсегда покончить со ссорами, указал отписать на него все соляные промыслы на речке. Однако и этот шаг царя не положил конец междоусобице в Бахмуте.
На большой кочке бричку тряхнуло так, что дьяк подскочил.
– Тьфу! – густо сплюнул Алексей, обозлившись на кучера. – Все кости растряс проклятый.
Рассердившись на донских казаков, Петр I передал спорные земли по реке Бахмут в управление полковнику Федору Шидловскому. Но Войско Донское не согласилось с этим и для защиты своих интересов на Бахмутских солеварнях назначило походным атаманом отличившегося беспримерной отвагой в Азовском походе Кондратия Булавина. В жестоком сражении отважный казак одним из первых ворвался в турецкую крепость и зарубил палашом многих турок, оказавшихся на его пути.
Вступив в должность, Булавин с пятью сотнями казаков забрал солеварни в свои руки и согнал слободских казаков с речки Бахмут. Продав государственную и слободскую соль, Булавин сам занялся варкой соли.
В ответ наказной полковник Шуст по приказу Федора Владимировича Шидловского осадил Бахмут, но этот шаг вызвал возмущение казаков Изюмского полка. Испугавшись, что Кондратия Булавина поддержат соседние городки, полковник вынужден был снять осаду и ни с чем возвратиться в Изюм.
Солнечные лучи щедро поливали донскую степь. Коляска катила по пыльной дороге. Пролетел верстовой столб, в небесную высь взметнул пестрый ястреб. Изредка попадались ветхие и малолюдные хутора, имевшие по три-четыре избы с просевшими крышами и заросшие крапивой.
Вдохнув запахи разнотравья, Горчаков унылым взглядом оглядел сутулую спину извозчика. Несмотря на трудную дорогу, кучер нахлестывал кнутом по запавшим бокам рысаков. Кони прибавили рыси, коляска покачивалась на ямах и подпрыгивала на кочковатой дороге.
Ближе к Дону картина стала веселее. Лошади все время норовили сорваться вскачь, но извозчик с трудом сдерживая их, туго натягивал плетенные вожжи. Коляска въехала в богатую станицу с крепкими хатами и двинулась медленно по запруженным народом узким улицам.
– Колесо вот-вот отлетит – надо в кузницу заехать, – развернувшись к дьяку, предупредил кучер.
Горчаков сдержано вздохнул:
– Ну надо – значит надо!
Лошади возле верстового столба свернули к отдельно стоящей на косогоре закопченной кузнице. Коляска внеслась прямо в центр двора. Всюду валялись перевернутые телеги, сохи, бороны, слева раскинулась коновязь.
