С самого начала чувствовала, что с
этой поездкой будут проблемы. Меня ожидала та ещё неделька, и дело
было не в том, что я проводник в Тринадцатом, который коллеги
называют проклятым, а в моих необычных пассажирах.
С профессиональной улыбкой я стояла
на платформе, сжав в руках УКЭБ*, только вот ожидающие посадки
сгрудились пёстрой галдящей толпой у других вагонов, а мне
оставалось лишь разводить руками на их косые взгляды, мол, не я
ведь билеты продавала. Начальник поезда походкой старого моряка
спешил ко мне — с годами мы все начинаем передвигаться чуть
«вразвалочку», а попробуйте сами провести несколько суток в
поезде.
— Любаш, можешь идти к себе, больше
пассажиров не будет. А то торчишь, как тополь на Плющихе, людей
смущаешь.
— Сан Саныч, у меня только двое
сели, хотя все места выкуплены. Что происходит?
— Не наше дело задавать вопросы. Это
они места все и оплатили, думаю, что через подставных. И не дай бог
тебе кого-нибудь к ним подселить по доброте душевной. Может, люди
хотят с комфортом до Владика ехать. А чтобы ты не мучилась, вот
тебе «чаевые», столько же получишь, если твои пассажиры останутся
довольны.
Я держала в руках пухлый конверт с
деньгами. Интересно, сколько там? Судя по весу и объёму, явно
немало. Саныч, честный трудяга, краснел, потел и что-то мямлил по
поводу того, что своих двух единственных «гостей» я должна
обслуживать по полному разряду, хотя этого хотелось меньше всего.
Парочка, расположившаяся в купе, мне откровенно не понравилась:
горделивые, заносчивые снобы, девушка — эдакая снежная королева,
даже не удостоила меня вниманием, а мужчина… мужчина похож на волка
— быстрый, сильный, со взглядом матёрого хищника.
— Иди, Любаш, я послежу, чтоб никто
через твой вагон не лез. Поинтересуйся у гостей, может, им что-то
надо.
«Эх, Саныч, сколько ж они тебе
занесли, если ты так лебезишь?» — мне стало немного жаль старшего:
у него больная жена, дочь-раздолбайка и маленькая внучка — и все на
его обеспечении.
Внутри всё родное и привычное, не то
что в этом муравейнике перрона: здесь я снова чувствовала себя
частью чего-то большого и прекрасного. С самого детства обожала
поезда, когда мы ездили на юг с мамой, я ждала первого шага в
тамбур больше, чем захода в море. Вагон пел мне колыбельную,
рассказывал сказки, жаловался тихим поскрипыванием на свою
непростую жизнь, а я выбалтывала ему все секреты: и про Кольку,
который дёргает меня за косички, и про Ирку, которая была моей
лучшей подругой, но не дала списать контрольную по истории. Тёплые
радостные воспоминания прервались интеллигентным мужским
покашливанием, я так и замерла с растерянной улыбкой на губах,
словно меня застали за детской невинной шалостью.
— Любовь, принесите два комплекта
белья, одно в четвёртое, другое в пятое купе. Надеюсь, нам не надо
самим заправлять койки? — мужчина в идеальном деловом костюме
слегка ухмылялся.
Судорожно попыталась вспомнить его
имя: что-то сложновыговариваемое и аристократичное.
— Владлен Арнольдович, постельное
выдаётся после начала движения поезда, — всё-таки мне удалось
отыскать в памяти его данные, — но у вас забронированы конкретные
места в четвёртом купе, поэтому я отнесу всё туда.
Он недоумённо захлопал глазами,
словно я сейчас разрушила всю стройную картину его мира. «Ну уж
нет, не буду плясать под твою дудку, уважаемый Волк!» — так я его
окрестила в мыслях. С удовольствием наблюдала смену настроений на
его мужественном, волевом лице, особенно, когда на нём промелькнула
беспомощность. Этот человек явно не привык к отказам.
— Начальник поезда с вами
разговаривал? Мне казалось, что всё должно быть предельно ясно: я
выкупил этот вагон и мне гарантировали, что смогу пользоваться им
на своё усмотрение.
