Вместо аннотации
— Мне нужен наследник, —
поворачивает он голову ко мне.
— У тебя еще будут дети, может
быть. Ты же очень богат, придумаешь что-то, — шепчу я онемевшими
губами.
— Нет, — слишком быстро, слишком
резко и жестко. Значит, вся его надежда – на положительный тест ДНК
с Лешкой. — Он будет моим. Чего бы мне это не стоило.
Я сглатываю. Мои подозрения
подтверждаются. Алексей может лишить меня родительских прав,
забрать сына к себе.
— Я думаю, что Лешка – мой сын,
— гнет свою линию Грецких.
— А если же нет? — шепчу я,
ощущая, как к глазам подкатывает влага. Я хочу услышать его ответ и
в то же время понимаю, что совсем к нему не готова.
— Если нет, — он вдруг встает с
кровати. Огромный, властный, мощный, прекрасный, бесконечно
любимый, освещенный одним только лунным светом. Смотрит на меня, и
я резко укрываюсь покрывалом, будто ощущая холод, который исходит
от него. — Если нет, нам, наконец, нужно будет
попрощаться.
Глава первая.
Почти два года назад.
— Спасибо! Спасибо! Мне очень и
очень приятно! — Лиза налила немного шампанского мне в фужер, пока
я благодарила за тост, который только что декламировала
Ангелина.
Несмотря на то, что мне не нравилась
вся эта идея изначально, однако сейчас что-либо менять было уже
поздно. Мы праздновали мое совершеннолетие, а это очень большое
событие, особенно для меня.
Последние три года во мне будто
что-то изменилось, надломилось, я будто провалилась в сон, чтобы
абстрагироваться от действительности. Я, как спящая красавица из
сказки, ждала своего особенного дня, чтобы проститься со своим
прошлым и вступить на дорогу, которая вела к настоящему, светлому,
радужному будущему.
Мне было очень тяжело в детском доме
в последнее время. И потому, чтобы не проваливаться все дальше и
больше в грязь, я просто отключилась от всего.
Как только мне исполнилось
восемнадцать, директор вручила сертификат на приобретение жилья –
как сирота я имела на это право. Ольга Петровна приняла деятельное
участие в моей судьбе, как и в судьбе многих, кого она называла
«гадкими утятами» — неприспособленными к жизни детей.
Она вместе со знакомым риелтором
обналичила сертификат, помогла мне оформить, вывести небольшие
деньги из наследства, которое осталось от умершей мамы, и в
результате сделала меня счастливой обладательницей собственной
квартиры.
Да, она была в пятиэтажке, на краю
города, однако это были мои личные квадратные метры, в которых я
могла распоряжаться пространством по своему усмотрению.
«Только никого не прописывай в
квартире, и вообще никаких документов не подписывай, Таисия!» —
напутствовала она меня у нотариуса. Я знала, почему она так
говорит: Ольга Петровна никогда не скрывала, что зачастую сироты
становились жертвами мошенников и лишались крыши над головой.
Но она всегда делала акцент на том, что это – результат не
наивности, а глупости воспитанников.
Хоть и говорила она это резко,
грубо, я знала: душа ее очень сильно болела за каждого, кто выходил
из-под ее крыла, однако там, за стенами детского дома, она уже не
имела на них своего влияния, и ей оставалось только узнавать
печальные вести из третьих рук. Узнавать и каждый раз переживать
эти трагедии, как свои собственные. Однако никому показывать свою
слабость она не имела права.
«Ну что, Таисия, ты стала взрослой.
Теперь только от тебя зависит, как сложится твоя жизнь, — сказала
она мне в последний мой день. – Я надеюсь, что ты однажды навестишь
меня, старушку, с хорошими новостями!».
И сейчас я смотрела на своих гостей,
которые собрались за столом в клубе, и жалела, что позвала их всех,
а не отметила свой праздник к Ольгой Петровной вдвоем. Так бы мое
сердце чувствовало себя лучше.
