— Алиса, ты не должна подвести меня!
Я в слезах смотрела на дядю
и не понимала. Я не понимала, почему должна
выходить замуж за Богдана. Мало того, что он старше меня
на целых двенадцать лет, так еще и славится в нашем
городе своим бандитским прошлым. Я уверена, что
и настоящим.
— Да, но...
— Алиса, никаких «но» нет и быть не может.
Дядя устало опустился в кресло и вытер пот
со лба. В последнее время он неважно выглядел,
и я всерьез опасалась за его здоровье.
— Но он бандит! — выпалила, чувствуя, как
слезы подкатывают к глазам.
— Не пори чушь! Он крупный бизнесмен
и ты должна это запомнить.
— А ничего, что две его первые жены в могиле,
а третья вообще пропала?!
— Тьфу на тебя, дурная девка! Ты где этих
сплетен-то хваталась?
— В Караганде... — совсем тихо
прошептала я.
— Богдан Владимирович очень хороший человек
и не оставит тебя без гроша.
— Да на фиг мне эти ваши гроши?
— Алиса! Когда я умру, я хочу знать, что мой
бизнес не разодрали на части гиены.
— Так и оставь ему наследство. Я-то здесь при чем?
— А при том, дура ты этакая, что тебя разорвут
на части первой. А Богдан тебя защитит.
К тому же он очень любит тебя.
Я устало опустилась в кресло дядиного кабинета
и принялась осматривать свой маникюр. Дядю переубедить
невозможно, это я знаю уже давно. Десять лет как
он воспитывает меня после смерти родителей. Мама была его
сводной сестрой и, по сути, я дяде седьмая вода
на киселе. Я могу просто взять и свалить куда глаза
глядят, но... мне его жалко, и я искренне верю, что
он хочет позаботиться обо мне. Только для меня его забота как
кость в горле.
Короче говоря, куда ни кинь — везде клин.
— Алиса, я не хочу, чтобы тебя разорвали
шакалы.
— Дядя, ну что за бред?! Какие шакалы?
Я что — Маугли?!
— Ты выйдешь замуж за Богдана и точка.
— Прости, но нет!
— Ах так?! Тогда я запру тебя в твоей
комнате до самой свадьбы.
— Только попробуй! Моя матушка не одобрила бы
твой выбор.
— Твоя матушка порадовалась бы, что дочка хорошо
пристроена. Все, разговаривать больше не о чем.
— Нет!
— Дима! — дядя позвал своего помощника—амбала, чтобы
тот проводил меня в комнату.
Ну конечно... он знает мой нрав, страхуется.
И все равно я сбегу.
***
Конечно, я никуда не собиралась сбегать,
на эмоциях чего только не пожелаешь. Дядю Васю я бы
не бросила ни за какие коврижки, и за все
остальные деньги мира тоже не бросила. И, сказать
по правде, искренне верила и надеялась, что смогу
уговорить его не отдавать меня страшному Богдану Вертелецкому.
Была уверена, что так и будет — дядя Вася меня любит,
он не предаст.
Мы столько пережили вместе, и всегда он оставался
единственным человеком, на кого я могла опереться
в трудную минуту.
Шло время и ничего не происходило. Я училась
в институте, принимая ухаживания парней благосклонно,
но не без маеты. Почему-то мне никак не удавалось
влюбиться, и я от этого очень страдала.
Все подруги-одноклассницы и однокурсницы сменили уже
не по одному парню, а я все оставалась
одна-одинешенька и ничего не могла с собой поделать.
Ну не нравились мне эти «прыщи недозрелые».
Вот дружить — это да! Прикалываться вместе
с парнями, заливать смешные ролики на ютуб, куражиться
на вечеринках — пожалуйста. Но это всё было отнюдь
не про любовь...
Я уже и забыла про тот разговор с дядей, когда
однажды он снова позвал меня в кабинет, предварительно
выгнав оттуда Петра — своего старого помощника во всех
делах.
Петруша, так его называли в нашей семье, был настолько
старым, что никто не знал сколько ему лет. В семье дяди
он верой и правдой служил уже лет семьдесят, еще
в конце сороковых попав в дом моей бабушки
по маминой линии то ли подростком, то ли взрослым
уже мужчиной. Сирота без памяти и гроша за душой так
и остался в доме — другом и первым помощником.
Своей семьи Петр так и не завел и после смерти
бабушки дядя Вася и его отыскал в доме престарелых, чтобы
вместе со мной забрать к себе. В это место его сдали
как недееспособного и лишившегося опекуна инвалида.
