(не) Убегай

Визг тормозов врезается в мозг, перекрывая все остальные звуки. Зажимаю уши ладонями и зажмуриваюсь до чёрных точек в глазах.

Бах! – пронзительный, оглушающий звук прорывает создание, заполняет его полностью.

Что это было? Зажимаю уши сильнее, начинаю визжать как девчонка, не могу перестать.

Ремни автокресла врезаются в тело, не позволяют отлететь вперёд, отбрасывают к спинке. Она мягкая, но всё равно ударяюсь. Больно.

Сквозь собственный визг слышу голос отца. Он тоже кричит что-то.

Не могу разобрать. Не могу перестать кричать, хотя уже не хватает воздуха и саднит горло.

– Заткнись, Радислав! Заткнись! Заткнись! Аня! Очнись, очнись, Аня!

Открываю глаза и вижу спину мамы. Она сидит впереди, свесив голову на грудь, и не шевелится. Вижу кровь. Всё вокруг в крови.

Крик застревает в горле. Замолкаю и как будто бы отключаюсь, хотя продолжаю наблюдать за всем, что происходит.

Вижу людей, машины с мигалками, вижу отца... и маму. Она всё ещё не шевелится. Очень долго не шевелится.

Меня увозят и оставляют с чужими, незнакомыми людьми. Не люблю чужих.

Я в больнице, один в палате. Здесь тихо и пахнет хлоркой, которой протирают полы и все поверхности. У меня ничего не болит. Зачем тогда здесь держат? Где мама?

Сижу тут долго-долго, успеваю устать от безделья. Лишь после обеда приходит бабушка. Её приводит добрый мужчина в белом халате, что несколько раз заходил в палату. Он веселил меня, расспрашивал, постукивал длинными пальцами по всему телу, отчего было щекотно.

Я ничего не говорил ему, потому что стесняюсь чужих, только кивал или мотал головой отрицательно.

Бабушка выглядит уставшей и расстроенной, но пытается улыбаться. Притворяется, думает я маленький, и ничего не понимаю.

– Как ты, Радислав? Что-нибудь болит?

– С мальчиком всё в порядке. Повреждений нет. Детское кресло удержало и защитило от удара, – вместо меня отвечает доктор.

Киваю и заглядываю бабушке в лицо. Хочу спросить, что с мамой. К моему удивлению, ничего не получается.

– Б-б-б-б...– это всё, что могу из себя выдавить.

– Что? Радик, что случилось? Радислав? – бабушка беспокойно переглядывается с доктором.

Хочу сказать, что всё хорошо. Но слова отказываются выходить из моего рта, они упорно теснятся в горле. Получается лишь на одной ноте твердить первую букву.

– Это результат стресса. С детьми такое случается. Думаю, скоро речь восстановится, – похоже, доктор и сам несколько удивлён, но пытается утешить побледневшую бабушку.

Я тоже это знаю. Всё восстановится, всё будет как раньше, как только я увижу свою маму. Мне очень-очень надо её увидеть!

Радислав Ярошин в возрасте 5 лет

– Это же...

Непроизвольно выдыхаю и забываю втянуть новую порцию воздуха. Во все глаза пялюсь на парня, сидящего в дальнем углу аудитории.

– Да, это он – Ярошин, репортёр криминальной хроники, – шёпотом отвечает староста группы. – Ты только не подходи к нему и не разговаривай с ним.

– Почему? – удивлённо оборачиваюсь в её сторону. – Не любит навязчивых поклонниц?

– Если бы! Он псих. С ним никто не общается, вообще никто. Так что лучше не связывайся, просто не замечай его, как другие делают. Иначе проблем не оберёшься.

Эта информация заставляет заволноваться ещё сильнее, теперь уже точно не могу оторвать глаз от шатена в сером свитшоте. А он, не замечая моего пристального внимания, с невозмутимым видом смотрит в свой смартфон.

– Что реально псих? – переспрашиваю шёпотом.

– Ещё какой! Полный придурок! Это точно! – подтверждают сразу несколько голосов.

– Странно, даже не подумала бы, когда в новостях видела. Выглядит адекватным, интеллигентным даже. Так рассказывает о происшествиях, что заслушаешься. Я ещё несколько полноценных передач с его участием смотрела. Мне понравилось. Интервью у него всегда грамотно построенные, он явно в теме того, о чём говорит, – перевожу взгляд на девчонок.