Тяжёлый рок
Алексей недоволен, очень сильно недоволен. Он ходит из угла в угол, прислушиваясь к противному хрипу со сцены, заполняющему пространство, сжимает кулаки и старается глубоко дышать, чтобы не выйти посреди выступления, не схватить этого идиота за немытые волосы прямо перед зрителями и не переломать его шею об колено. Хочется крови и курить. Но крови хочется больше.
– А сссчас новая псня, – пьяный голос плюётся в фонящий микрофон, кажется, Юра всё–таки смог продержаться первые пятнадцать минут концерта и не заснуть где–нибудь за барабанами. – Для мммо–ик! дрызей… – Удар, всхлипы, недовольные крики из зала. Опять упал! Алексей останавливается, слушает, но не идёт поднимать певца на ноги, гитаристы взрослые, справятся сами. – Н–настаили тут барахла!
– Мы не за это дерьмо платили! – кричит кто–то из зрителей, и толпа одобрительно гудит. – Какого хрена ты бухой?
Вот, сейчас начнётся по старому сценарию. Чёрт, чёрт!!! Алексей бежит к выходу на сцену, чтобы перехватить этот пьяный праведный гнев, которому только и нужен повод, чтобы завершить концерт и пойти пить дальше.
– Да кто вы тыкие? – орёт Юра в ответ, переходя к своей любимой теме. – Что вы поимаете? Кто–то из вас может сделать что–то же такое же, как и я? А? Ты можешь? Ты? Нет? Н–Н–НЕТ! Вы по–поребители! Вы не знаете, каково это, вам только осуждать! – он даже начинает связно говорить, хотя не падает только благодаря микрофонной стойке, за которую схватился обеими руками. Рваный звук летит из колонок в свистящий зал. – Да пшли вы все на хер!
Юра толкает стойку, пытается ударить её ногой, но только падает ещё раз. Что–то летит из зала на сцену, кто–то не пожалел кроссовок, а потом не пожалел и второй.
– На хер, на хер, – кричит он и не может подняться, несколько раз заваливается набок, пока наконец не становится на четвереньки. Гитаристы отстранённо смотрят на эту картину, не пытаясь помочь, барабанщик вовсе достал сигарету и собирается закурить. Господи, вот уроды!
Алексей выбегает на сцену и поднимает микрофон.
– Я приношу извинения за это недоразумение, – он говорит громко, но, кажется, никому нет дела до его слов, толпа недовольна, – через минуту всё уладим, прошу вас подождать.
Он ставит Юру на ноги, аккуратно обнимает, хватает его за футболку и тянет за кулисы, грозя кулаком барабанщику. Тот убирает сигарету в пачку.
– Пусти! Оттусти! – Юра вырывается, но Алексей сильнее. За кулисами он ослабляет хватку, берёт приготовленную заранее бутылку воды и таблетки. До концерта уговорить Юру не удалось, до концерта он рок–звезда, он бог, а боги не принимают лекарства. Они только лишь хлещут виски и потом какают с облаков радугой. Ну или блюют со сцены в зал, тоже божественное занятие.
– На, ешь, – он суёт таблетки Юре. Вряд ли они чем–то помогут, но поставить капельницу сейчас не удастся, хотя врачи и сидят наготове. Они всегда наготове, этот дурак рано или поздно попытается сдохнуть.
– Не надо, – Юра бьёт по руке, и таблетки рассыпаются по полу, – я не буду петь для этих! Сами они дерьмо, они…
Тут же от пощёчины Юра падает на пол, и Алексей снова поднимает его за футболку вверх. Какие–то зеваки суют отовсюду свои любопытные головы, но сейчас не до них.
– Ты что, сука, творишь? – они почти упираются носами друг в друга, от Юры воняет. – У тебя что, до хрена денег? Очнись! Ещё несколько таких концертов, и ты будешь ездить не на Хаммере! Нет! Ты будешь спать под теплотрассой с бомжами и бездомными собаками! За сколько недель ты пропьёшь всё, что у тебя осталось? Будешь в переходах петь, чтобы насобирать на пузырёк из аптеки? Так там не виски налито!
– Да пышёл ты! – Юра ничего не понял из этой речи, слова в таком состоянии бесполезны, поэтому Алексей хорошенько встряхивает его, стараясь сделать больно.
