Назвать женщину дурой можно
по-разному. Можно сказать: «Какая же ты у меня дурочка!» или
«Дуреха ты моя!» и от этой фразы совсем не будет обидно. А можно
сказать: «Ну, ты и дууура!» и тогда, если нечем возразить, надо
собирать чемодан и уматывать.
Что я и сделала.
Подумаешь, 10 лет в браке?
Подумаешь, кроме чемодана придется взять с собой Ваську?
Подумаешь, Васька не сумка, не ноутбук, не шляпка, и даже не кот, а
ребенок, которому всего пять лет.
Подумаешь!!!
Ради того, чтобы больше никогда не слышать в свой адрес «дууура»
я пошла на это.
Я хотела доказать всем, а особенно своему мужу, что я очень
умная и интеллектуальная женщина.
Даже, если для этого мне сначала придется стать умной и
интеллектуальной.
Я была уверена, что у меня ничего не получится. Но меня это не
остановило: я собрала в один чемодан детские вещи, в другой
чемодан накидала свою одежду, косметику и несколько фото альбомов
и, прихватив с собой Василия, которому пообещала показать настоящий
поезд, вызвала такси и уехала на вокзал.
Куда я ехала? А куда едут все, кто хочет чего-то добиться в
жизни? Конечно в Москву!
Карман грели две тысячи зеленых купюр.
В поезде стало страшно, но обида за «дуууру» была выше
страха.
В конце концов, - успокаивала я себя, - эти две тысячи не
последние деньги. Это – мой законный отпуск, в котором я не была
уже десять лет. Я приеду в Москву, посмотрю, как на глазах
испаряются мои деньги, и если ум и интеллект меня так и не посетят,
вернусь обратно, в родной Воронеж и уже без колебаний повешу на
себя ярмо «дууура» и буду его носить до конца жизни.
Ближе к ночи, когда Васька заснул на нижней полке, я вытащила из
сумочки небольшое зеркальце, мысленно нацепила на себя
вышесказанное ярмо, и даже нашла себя в нем привлекательной.
Но возвращаться назад было стыдно. Поэтому я четко решила
потратить все зеленые бумажки и уже, потом, с чистой совестью
вернуться к мужу.
Москва нас с Василием встретила дождем.
Первым делом я купила новую сим карту и позвонила своей знакомой
из Живого Журнала - Алёне, с которой была знакома только
виртуально, но с которой общалась каждый божий день и знала о ней
все, впрочем, как и она обо мне.
Алёне тридцать. Она работает финансовым директором в какой-то
швейцарской компании. Когда я попросила её описать себя, она
написала следующее: «Имею два глаза в очках, один нос (без
характерной горбинки), один рот, которым говорю много лишнего, и
две груди, но они так похудели, что не заслуживают отдельного
упоминания». Я тогда написала ей, что абсолютно все, что
перечислила она, имею и я, и предположила, что мы с ней близняшки.
С того дня она в каждом письме обращается ко мне не иначе, как
сестра и за последние три года она стала для меня самой близкой
подругой. Настолько близкой, что я рассказывала ей о своей жизни
все, что надо, и о чем следовало бы умолчать…
- Слушаю, - отозвалась подруга.
- Алён, привет, это я.
- Кто я?
- Машка из Воронежа!
- Машка? Какой у тебя голос детский! Как дела?
- Да вот, стою на Павелецком вокзале... Мне надо снять квартиру.
Или комнату. Поможешь?
- Ты, правда, в Москве?
- Да...
- Стой у главного входа и никуда не уходи. Я сейчас приеду.
Алёну мы ждали около часа. Василий за это время съел «Сникерс»,
«Марс» и выпил две банки кока колы. Раньше я ему не позволяла так
много сладостей, а сейчас, чтобы он только молчал и не хныкал,
позволила все. Он сидел на чемодане довольный, играл с машинкой и
выпрашивал у меня «Баунти».
Алёна меня не узнала. Конечно, я ведь не сказала, что буду с
сыном. Да и не была я похожа на ту гламурную даму на
фотографиях, которые я присылала ей. На мне был Василий, которому
надоело играть в машинки, и он по праву требовал маминого
внимания.
