– Гав! Гав! – неустанно лаял чёрный пёс с белым ухом, улепётывая от своей молодой рыжеволосой хозяйки. В зубах он волок узелок с пирожками, недавно испеченными матерью.
– Барко! Да стой же ты, негодник!
Сквозь смех и прерывистое от бега дыхание кричала вдогонку девушка, придерживая рукой жёлтый с алой вышивкой подол платья, который так и норовил задраться выше положенного. А четвероногий друг вместо того, чтобы послушаться, лишь припустил в сторону мельницы на холме. Как раз туда Кире и нужно было доставить провизию.
– Ну, погоди у меня! Вот доберусь я, и кому–то не сладко придётся!
– Кириния, ты поспеши, а то отец может и без завтрака остаться! – это уже матушка из окна избы посоветовала.
– Не останется! Барко не тронет пирожки, он просто хочет поиграть.
– Ну–ну… – хмыкнула женщина, заправив выпавшие из–под белого платка тёмные локоны, и вернулась к своим хозяйственным делам.
Кириния вскорости достигла подножия самой высокой мельницы и остановилась, чтобы перевести дыхание, Барко нашёлся тут же. Пёс сидел и, склонив голову вбок, наблюдал за хозяйкой, заветный узелок целехонький лежал меж передних лап.
– Ну, Ба–арко! – хрипя пригрозила девушка, упираясь ладонями в колени.
– Ау–ув… – виновато протянул четвероногий и, опустив чёрную морду к самой земле, отполз от узелка назад.
Девушка улыбнулась, показывая, что уже не злится и, подобрав пирожки, потрепала друга за ухом.
– Пойдём, Барко. Отец, поди, уж заждался нас.
И они зашли внутрь мельницы, родитель как всегда сидел на вершине лестницы возле окна и смотрел вдаль, отсюда, как на ладони, была видна вся долина и их деревушка в том числе. В зубах мельник неизменно грыз соломинку. Вард следил за благополучием поселения, хоть и не являлся его старостой, но перемол урожая всегда был на нём.
– Па! – позвала Кира, отвлекая его от раздумий. – Спускайся, я тебе пирожков принесла!
Вард обернулся на зов, расплылся в улыбке и поспешил к своей старшей дочери.
– Ты всегда обо мне беспокоишься, – с теплотой произнёс, принимая провизию. – Перекусишь со мной?
Девушка кивнула, и они уселись на короба с перемолотым зерном, затем принялись поглощать вкусную сдобу.
– Надо же, ещё тёплые, – приятно подметил мельник.
– Это Барко постарался, – хмыкнула Кира и поведала об их приключениях. Отец рассмеялся над историей и, отломив кусок пирожка с картошкой, бросил притихшему псу.
– Молодец, что постарался, – похвалил четвероногого.
Тот ободрившись, благодарно прогавкал. Пару минут вкушали пищу молча, после Вард спросил:
– Кира, скажи, тебе нравится в нашей деревне?
– Чего это ты вдруг интересуешься, а? – загадочный и невесёлый тон родителя насторожил девушку, она с беспокойством вгляделась в его поросшей щетиной лицо обрамленное кудрявыми темными волосами.
– Тебе ведь скоро стукнет девятнадцать оборотов солнца, многие твои ровесницы уже давно замужем да детей заимели.
– Ах вот ты о чём… – буркнула рыжеволосая, сжав кулаки. – Мне это ещё не интересно!
Вард устало вздохнул над непокорным характером своей дочери. Многие из парней их деревни да и соседних тоже просили у него руки Киры, но та всех отшивала, мол, не пришло ещё время.
– Когда–нибудь это случится, дочь.
Мужчина приобнял девушку за плечи, привлекая к себе, и погладил по слегка волнистым волосам. Он до отчаяния желал, чтобы Кира вскорости нашла себе достойного мужа и опору, ведь чем больше исполнится оборотов, тем меньше шансов остаётся удачно выйти замуж. Всем подавай молоденьких, ещё полностью не распустившихся цветов, с такими и сладить проще и глазу услада. К тому же, отцовское сердце омрачало ещё одно… Сам он был издалека родом, в тех местах обитала страшная напасть, и мужчина надеялся, что оная никогда не коснётся их мирного поселения.
