Насыщенная жизнь – любовь работа,
Не роковая страсть, не миллион.
Ещё ни что не давит, время гнёта
Она не ощущает, и спокоен сон.
Да, молода душой, прекрасна телом,
Без всяких «но», и разных фраз пустых.
Что может беспокоить между делом
И знойных приключений чувств ночных,
Республики гражданку урождённу?
Всей мощью знаний пройденных веков,
От всяких бед под солнцем защищённу,
В сообществах планет и городов?
Мерцали звёзды достижимым светом,
Миры доступны стали …, но что в этом
Для девы юной? Нет – так нет оков.
Она одна, на смотровой площадке,
Элитного района тихий звук,
В лиловом платье, сумочка перчатки,
И каблучков нетерпеливый стук …
О, верно, он придёт – роман начнётся,
Сплетутся судьбы страстным Love-огнём,
Иль после, всё женитьбой обойдётся,
И станет детским смехом полон дом …
Всё так и было, но не в этой сказке.
Не для неё фортуны колесо,
Она была агентом-безопасным
Империи соседней, и давно
Пробила в обороне старт-окно.
Хотела вырваться из клетки тяжкой,
Раскаявшись в соделанных грехах,
Супер-шпион в кино лишь без опаски,
Пред зрителем гуляет на ушах.
Но прошлое её перегоняло,
Диктат-клевретам хаоса служа,
Она не до конца осознавала,
Что есть: Пред-Апокалипсис война.
« Всё поздно » – интуиция ей пела,
Открытый воздух давит колпаком,
« Ведь я совсем не этого хотела,
Я не мечтала быть войны послом »,
И напряжённо думала о всём …
Высь лазерной стрелою прошипела,
Лилову ткань взрезая свет-ножом.
Она вскричала с изумлённо-белым,
Внезапной мукой раненым лицом.
Упав, сознание быстро теряла:
– Уже сейчас, не может быть, не так,
Но нет, я опоздала опоздала …
А сердца замедлялся трудно-такт.
Вдруг вспомнив, о своём затосковала,
Включила передатчик языком,
Последне-судорожно задышала:
– Мы встретимся с тобой уж в мире том.
– Я умираю, милый, – говорила,
– Меня ты помни, знай: я всех простила.
И микрофон замолк смертельным сном.
Он наблюдал со станции вторженья,
Жестокий раб системы неживой,
Её любил всем сердцем, но сомненья
Её же – он не понял головой.
Он не был с ней три года за границей,
Не видел царств любви и площадей,
Она была в душе его царицей,
Валькирией назвал её своей …
– Убита, сэр, – и честь отдавши,
Полковник вышел в космолёта дверь.
А он … нажал курок… вдруг осознавши:
Что больше ничему не рад без ней,
И фото выпало из рук ослабших.
На нём она прощалась, на рассветных
Младого солнца радужных лучах,
Чему-то улыбалась чуть заметно,
Раскинувшись на локонах кудрях.
И отражался лес в глазах зелёных,
Расцветкой жёлто-красною листвы,
На тёплой осени, на мокрых кронах,
В ладошке розовой её весны …
Но нет того,
в прожженном с мёртвой кровью,
Лилово-рваном саване бледна,
И смерть, чуть постояв у изголовья,
Её косой к Аиду забрала.
С безмолвных уст, когда-то говорливых,
Призывно-алых весело-смешливых,
Уже сбежали знаки бытия.
Не суждено ей стало в этой жизни,
Успеть к Все-Богу хоть начать свой путь,
И отдавая псевдо-дань отчизне,
Она лишь променяла мамы грудь
На эполеты фурий смертоносных.
Но разглядев иную жизнь, ушла.
И браво ей! Сё никогда не поздно,
И душу, и любовь свою спасла!
Презрев Природные законы Блага,
Её страна на злобных догм песке,
Из лжи соткала пелену дурь-мрака,
Надев народу шоры и себе.
Её герои оказались с браком,
И здесь убита ими, как собака.
