Крепкий парень остановился на лестничной площадке между первым и вторым этажом загородной усадьбы, потянулся и довольно улыбнулся. Как хорошо, когда ничего не болит, а молодое здоровое тело просто-напросто требует движения. Как хорошо жить!
Лестница внизу оканчивалась погруженным в полумрак длинным холлом с чистыми мраморными полами. По обе стороны от двустворчатой входной двери солнечный свет пробивался через узкие высокие окошки, безуспешно пытаясь осветить просторное помещение. С трудом дотягиваясь до первых ступенек, свет отраженными от пола солнечными пятнами бликовал на закрытых дверях нескольких подсобных помещений.
Скользкий полированный мрамор прикрывала роскошная ковровая дорожка. Высокий арочный потолок легко удерживал тяжелую хрустальную люстру, по причине светлого времени суток отключенную от электрического питания.
Левое крыло огромного княжеского дома занимали большая кухня с кладовой для продуктов и просторная столовая. Еще есть гладильная с отдельным входом.
Николай прислушался – тихо в усадьбе, пока никого из прислуги поблизости нет, можно и юность бесшабашную припомнить, немного похулиганить. Из кухни доносится, правда, какое-то звяканье, но двери-то в холл закрыты. Кухарка делом занимается. А вот что там старый дядька делает, очень интересно. Его же голос доносится? Ишь, сказочник! А ведь до сей поры вроде никаких особых отношений с пышногрудой властительницей кухонной посуды и плиты замечено не было. Или он заблуждается на этот счет? Может, завтракают? Пустой желудок предательски забурчал, заставил поморщиться. Предатель, потерпи!
Все правое крыло усадьбы занимал огромный зал для проведения торжественных встреч и балов. Там сейчас безраздельно властвует тишина, а пустые пюпитры и тяжелые стулья с гнутыми спинками спрятались за закрытыми дверями и терпеливо дожидаются оркестрантов. Десятка два точно таких же стульев, на которых так любят отдыхать после танцев дамы, сиротливо прижались к стене. Утреннее солнце легко заглядывает в помещение через большие окна, нежится на натертых паркетных полах, вихрит малочисленные частички пыли в золотистом круговороте вальсов и мазурок, чувствует себя легко и вольготно в этом пустом зале.
Хищно и предвкушающе усмехнулся, в три длинных прыжка преодолел широкий лестничный пролет, при каждом прыжке постепенно сдвигаясь к правой его стороне. Попадая таким образом на боковой обрез дорожки, где ничего не сможет помешать задуманному. Ага! Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… Как это обычно и бывает, весьма некстати в холле распахнулась одна из дверей. Закон подлости в действии!
Да ладно бы только распахнулась, но оттуда вышла горничная со стопкой выглаженного белья в руках. И повернула к лестнице…
Стопка была большой, и бедняжка просто не могла видеть стремительно спускающегося по лестнице господина.
Но услышала! Правда, когда уже поздно было отступать.
– Ой! – девушка резко притормозила и все-таки постаралась избежать столкновения, отшатнулась назад. Мягкие туфли скользнули, горничная взмахнула руками, еще раз испуганно ойкнула…
И, не удержав стопку белья на вытянутых руках, упала.
Княжич останавливаться не стал. Да и не смог бы никоим образом. Слишком большую набрал скорость. Но не растерялся, с налета ловко перепрыгнул через ворох рассыпавшегося на мраморе белья и заскользил со свистом на полусогнутых ногах по полированному камню. Искоса глянул на распластанную на полу девицу – смотрит широко распахнутыми глазищами испуганной серны и уже пытается подняться. Значит, все хорошо, не ушиблась.
