Начало сентября – замечательное время года. Уже нет летней изнуряющей жары и постоянного чувства духоты, когда понимаешь, что открыв окно, сделаешь только хуже. Пыльная к концу лета зелень листьев и травы начинает желтеть, краснеть и приобретать еще какие-то немыслимые оттенки. Жара уходит, сменяясь пока еще приятной прохладой. Если несколько дней стоит хорошая погода, то говорят – Бабье лето. Если хорошей погоды все нет, то говорят – какие бабы, такое и лето. И пока мужики что-то говорят, бабы заканчивают убирать урожай на огородах и делают закуски мужикам на зиму. Но это в деревнях. В городе у женщин прав больше, и мужики потому менее избалованы женами. Будь он рабочим на заводе или совслужащим, по партийной линии или потребкооперации, да будь он даже кустарем или нэпманом, а все одно должен привезти из деревни запасы на зиму. Купит ли он их там, договорится ли с родственниками, а в погребе запасы должны лежать. Если дом многоквартирный и погреба в доме не предусмотрены, то практичные жильцы строили во дворах коллективные кладовки, здесь их называют «сарайки». Это что-то вроде большого сарая, только разделенного на маленькие ячейки, куда складывались дрова, лыжи, а у кого есть то и велосипеды, старая мебель, птичьи клетки, набор чугунков и тяжелый утюг, оставшиеся от бабушкиного приданного, да что там только ни складывалось. И кое-какие запасы на зиму тоже берегли в сарайках. Эти самые сарайки закрывались на большие замки и охранялись от хулиганов и беспризорников пуще глазу.
Поскольку жены у меня пока нет, – хотя, глядя на Елену Северскую, я всерьез об этом думаю, – то вопросами запасов на зиму у меня занимается Наталия Петровна. Она экономка – ей и карты в руки.
Избавившись от домашней рутины и переложив основные рабочие вопросы на Михаила, я почти две недели августа провел в Москве. Первую неделю со мной был Владимир Николаевич Северский – профессор Комвуза, а по основному виду деятельности кадровый сотрудник ОГПУ. Он меня и ввел в эту организацию. Было несколько встреч с различными руководящими товарищами, где я рассказывал о себе. Видимо, я произвел нужное впечатление, не смотря на свое дворянское происхождение. Меня приняли в Управление, непосредственным начальником, естественно, стал Владимир Николаевич. После чего он вернулся в Екатеринбург, а я еще почти неделю оформлял документы и слушал лекции по основам оперативной деятельности и современной внутренней и международной обстановке.
Самым сложным был последний перед отъездом день в Москве, и не потому, что в Управлении мне устроили небольшой экзамен, после которого было застолье. Нет, я чуть не упустил из виду, что у меня много друзей и коллег, а еще экономка, Лихтерманы и любимая девушка – без московских гостинцев никак. Хорошие парни из Управления помогли машиной. Пара сотрудников, – точнее влюбленная парочка, пытающаяся это скрывать ото всех, – вызвались мне помочь с выбором подарков. Надо признать, что советы девушки оказались весьма полезными. Так что, когда я вышел на перрон станции Екатеринбург I, чувство уверенности было надежно подкреплено чудовищным количеством сумок. Носильщики и извозчики были искренне рады мне.
Первую неделю после возвращения я разрывался между своим складом и Еленой Северской, удачно скрываясь ото всех остальных. Но после пришла расплата. Владимир Николаевич сообщил, что меня хотел бы видеть мой руководитель курса в Комвузе Идмаев. Михаил сказал, что артельщики ждут очередную партию муфт, а Борис Натанович их еще не сделал. Сергеев, наш партнер из «Элмаштреста», напомнил о картине, которую, якобы для меня, а на самом деле для него, пишет Слюсарев. И так далее, и далее, и далее… И еще, почти месяц с нашей последней встречи мне удавалось избегать француза – Пьера Шато или Петра Сергеевича Шато, в разных случаях он представлялся соответственно ситуации. Но время пришло, и эта встреча должна состояться. Мы с Северским обсудили, что и о чем нужно говорить, что спрашивать и как постепенно затягивать Шато в игру по нашим правилам.
