Платье было дорогим. Бабушка сказала бы, что на мельницу хватит. Настолько дорогим, что раньше они не могли бы позволить себе оплатить даже рукава. А сейчас Катарина стояла у большого зеркала в прихожей и рассматривала себя в блеске электрических огней. Проводила пальцами по вышитым цветам на кремовом атласе. Кажется, она уже выучила этот узор наизусть за прошедшие пару дней, но все равно не могла удержаться от того, чтобы снова не коснуться фактурных нитей.
Но ее платье не было и вполовину так прекрасно, как платье сводной сестры. Красавица-сестрица была бы хороша в чем угодно, даже если бы на нее надели наряд мальчишки-трубочиста. Но отец, конечно, не поскупился на платье для родной дочери. Лавандовый атлас, кружева, золотые нити…
Катарина сжала пальцы в кулаки в бессильной злобе. Понимала, что ее зависть бессмысленна и глупа, но ничего поделать не могла. Черное чувство разъедало изнутри, заставляя сердце биться чаще, разгоняя кровь по жилам. Почему она, а не я? Почему?
– Франц, – голос матери обеспокоенно дрожал, – мы уже опаздываем…
– Зови горничную, пусть поторопит Софи, – мужчина строго взглянул на супругу, – а я проверю, готов ли экипаж.
– Я пойду! – неожиданно для самой себя вызвалась Катарина. Смутившись собственного порыва, пояснила: – Горничную пока дозовешься, а я туда и обратно, матушка.
Женщина колебалась недолго, кивнула:
– Аккуратно с платьем, милая.
Едва матушка и сестра скрылись из виду, Катарина, приподняв юбки, побежала. Злость и зависть толкали ее в спину, сбивая размеренный шаг.
Она не понимала. Это был праздник Софи. Едва ли не самый важный в жизни. Ради нее со всех уголков мира съехалось столько знатных людей: принцы, герцоги, графы. Ради Катарины бы никто не приехал. Ей сшили самые лучшие платья! А она опаздывает! Неужели так сложно быть вежливой?
Двери в покои Софи были приоткрыты, и свет там не горел. Катарина застыла, нахмурившись.
Она схватилась за ручку двери, и сердце застучало как строевой барабан перед атакой: та-да-да-да, та-да-да-да. Ручка была ледяной, хотя в доме было тепло. Девушка смело распахнула дверь, лицо обжег холод.
В гостиной было пусто. Все окна в доме были нараспашку, на дворе стоял удивительно душный конец июля. Но не в этой комнате. Два кресла, софа, кофейный столик, высокое зеркало, даже оконные рамы – все было покрыто морозной пыльцой инея.
Катарина жадно втянула воздух, он тут же обжег легкие. И вдруг увидела ее. Влекомая любопытством, но дрожа от страха, девушка шагнула вперед.
На ковре перед высоким зеркалом стояла туфелька. Новенькая, в тон лавандовому платью, с золотым шитьем, хорошеньким бантиком и уродливым, совершенно неуместным кровавым пятном.
Комната поплыла. Катарина схватилась за спинку кресла, чтобы устоять. Казалось, сердце вот-вот разорвется от ужаса, надо было что-то делать, что-то предпринять… Катарина вдохнула и закричала.
Надя с удобством расположилась в купе первого класса. Теплый свет от лампы разгонял сумрак позднего летнего вечера. В это время в столице никогда не становилось по-настоящему темно: небо всю ночь светлое, словно в сумерках, иногда подернутое рваными облаками. И все равно с лампой было куда приятнее.
Девушка уселась на мягком диванчике, поставила рядом саквояж со всем необходимым, с облегчением вытянула ноги. За прошедшую неделю ей пришлось изрядно побегать.
Зиму и всю немилосердно холодную в дальних краях империи весну Надя просидела у отца. Это Рождество вышло преинтересное, но и пугающее. Выполняя пустяковое задание в глухой деревне, вместе с неожиданным напарником – ссыльным магом из столицы – Надя попала в поместье своего дяди по линии матери, о котором ее заставили позабыть. Приключений тех трех дней хватило бы и на всю жизнь: погруженное в сон двадцать лет назад поместье, два загадочных убийства, заговоры. И все это, как оказалось, устроила ее родная мать, чтобы завладеть могущественным артефактом, наделяющим его владельца способностью путешествовать во времени. «Феникс» (так назывался живой артефакт, который дядя вселил в свой дом) изобрел дядя Владимир, а наследницей сделал не двоюродную сестру, как на то надеялась мать Нади, а племянницу.
