Как грозой полоснуло по озеру,
Как росой обожгло дерева.
Твои песни ударили по сердцу,
Самородные в коих слова
Полнокровные и отборные,
С горьким привкусом дольных берез.
И я вспомнил о русском народе,
Про ядреный крещенский мороз.
Про наличники в снежном окладе
И цветы на оконном стекле.
Вот меня по головушке гладит
Мать в пригрубном духмяном тепле.
Над страницей букварной склонился,
Слово первое я прочитал:
«Ма-ма…» «Жить тебе, верно, в столице», —
От нее я тогда услыхал.
Кое в чем преуспел я… и в грамоте,
Но молва не прельстила меня.
«Ма-ма, – в памяти слышится, – ра-ма…»
И шуршит под ногами стерня.
Доживаю свой век в малой родине
И печалюсь: она все бедней,
Все скучнее при всякой погоде,
Лик ее все старей и скудней.
И все думается о безысходном,
Нету сил у корней и стволов.
Иноземные псы да голодные
Рвут ее до глубинных основ.
Потому мне особенно дорого
Вдруг услышать твой говор живой
О лугах и о просеках волглых,
О избушке с лучинкой святой.
Это чья-то забытая матушка
Пред иконой молитву творит,
Чтобы в странствиях Манюшкой, Ванюшкой
