Едва я открыл дверь своего кабинета, в нос ударил запах копчёного сала. Оно и понятно, время обеденное, а дядя Саша он же подполковник Александр Степанович Шапкин великий специалист по этому продукту. Живёт этот человек в одном из пригородных посёлков, занимается своим хозяйством, и дело знает по службе, и как сало коптить тоже. Его, после выхода на пенсию, и оставили «за кадрами, но в кадрах» только потому, что таких, как он, по пальцам на одной руке во всём управлении. А ладонь у дяди Саши как полторы моих. Поэтому и пимпочки нажимать на клавиатуре у него никак не получается, палец всё время перекрывает сразу две. Да оно ему и не надо, память у него такая, что и без компьютера справляется. Содержание всех значимые приказов за тридцать лет службы у него в голове, проверяли. Пришлось ставить десять литров пива. А если к этому прибавить, что у него ещё и шестое чувство, которое он называет чуйкой, развито гораздо лучше чем у обычного человека, то совсем непонятно, почему он так и не стал большим начальником. Однако на подобные вопросы дядя Саша неизменно отвечает: – «Оно мне надо? Это же головная боль на круглые сутки, да и спина больная, плохо гнётся».
– Чего стоим, кого ждём? Проходи, не смущайся, не к генералу на ковёр, а к себе домой, и чай только что вскипел. Давай присаживайся. Кстати, как там на «земле»? Управился? Что опять натворили наши доблестные центурионы? Сколько жалоб закрыл?
– Степаныч, всё почти как всегда. Пара укрытых грабежей, одна угроза расправой, и так ещё кое-что по мелочи. Докладываю по грабежам. Дежурные прощёлкали. Видишь ли, домой засобирались раньше времени. Один написал не там, второй посмотрел не туда, сам знаешь, а потом вылезло там, где никто не ждал. Копии выговоров тут, – я похлопал папку, лежавшую на столе. – Номера возбужденных уголовных дел будут сегодня вечером.
– Как народ? Губы надул?
– Нет, обрадовались. Объяснил популярно, что если бы на моём месте оказался кто-нибудь из прокуратуры или ОСБ, было бы намного больнее. Поняли и согласились.
– Что с угрозой?
– Ничего серьёзного. Бабулька, божий одуванчик весь подъезд на уши поставила, ей и пообещали….
– Это как?
– У неё, похоже, с головой проблемы. Старушке кажется, что её обязательно должны обокрасть.
– Может, есть что тырить?
– Не может. Заходил домой, у меня в гараже приличнее. Драные половики, холодильник старше самой бабушки, лампочка Ильича на кухне и пальмы, фикусы, кактусы, и ещё какие-то диковинные цветы. Штук пятнадцать насчитал. Горшки такие, что два мужика вряд ли поднимут. Попросила племянника, который живёт в соседнем подъезде, чтобы он ей сигнализацию самопальную сделал. Тот и слепил из того что было. Поставил колокол громкого боя, как на корабле. Каждый раз, когда бабуля открывает дверь, шум на весь подъезд. Мусор идёт выбрасывать, опять все знают. Выходит посидеть на лавочке, то же самое. Мне её сосед жаловался, спать не даёт. Пришёл человек с ночной смены, лёг отдыхать, да куда там! Каждые полчаса подъём по тревоге. Ну, сгоряча и пообещал бабушке…. Та сразу к участковому с заявлением, он принял, как положено. Я переговорил с изобретателем, подсказал, как сделать, чтобы подъезд спал спокойно. Бабушке пообещал иски через суд от всех жителей подъезда сразу в счёт компенсации морального ущерба, сейчас это модно. Поняла, телевизор смотрит, забрала заявление и даже не обиделась.
– Это всё?
– Почти. Есть ещё одна нехорошая квартира. Прямо как у Булгакова. Только там НКВД разбиралось, а здесь…
– Мы, их внуки, да ты чай пей, а то остынет, – продолжил Степаныч, и пододвинул мне стакан. – Я ещё захватил тех, кто пришёл на службу в начале пятидесятых. Вот кадры были! Если надо, то и бесов с вурдалаками найдут и допросят под протокол с подписью, да так что ни один прокурор не докопается, не то чтобы дела из суда возвращали на доследование, как сейчас. Поэтому давай внук, рассказывай, кого там демоны окружают.
