Погода стояла промозглая. Ветер пронизывал до костей, заставляя постоянно ёжиться и поправлять воротник плаща. А тут ещё дождь, будто мелкий пакостник, могущий только нахамить и сбежать, время от времени плевал в лицо и сразу заканчивался, стоило открыть зонт.
Впрочем, на кладбище всегда кажется холоднее, подумалось Клюеву. Тем более на таком.
Речей никто не произносил. Наверное, здесь это было бы лишним. Гроб медленно опустился в могилу, немногочисленные родственники, друзья и коллеги бросили по горсти земли, постояли недолго в молчании и стали тихо расходиться.
Клюев задержался дольше остальных. Дождавшись, когда все уйдут, вынул из внутреннего кармана плаща крошечную бутылочку и вкусно пахнущий даже сквозь вакуумную упаковку пирожок. Разломил пополам, положил на уже образовавшийся холмик. Одним глотком выпил половину бутылочки, поставил туда же.
– Да. Всё уходит, все уходят, – сказал чуть слышно и, переложив трость из левой руки в правую зашагал, прихрамывая, к выходу мимо древних ухоженных могил, мимо растущих по окраинам асфальтовых дорожек кустов, мимо аккуратных светящихся табло, стилизованных под старину.
Ближайшее табло мягко вспыхнуло фиолетовым: «ПАМЯТНИК ИСТОРИИ. ОХРАНЯЕТСЯ ГОСУДАРСТВОМ!»
Памятник истории.
Клюев лично обращался в высокие инстанции, просил, уверял, злился, выходил из себя и снова включался в бюрократическую войну. И победил. Последняя воля его учителя, академика, человека с мировым именем в науке, легенды своего времени – быть похороненным на древнем кладбище, рядом с могилами предков. Он, Клюев, выполнил эту волю.
Асфальт заканчивался, плавно уступаю место покрытию. До метро оставалось всего ничего.
– Господин Клюев? Господин Герман Клюев?
Он обернулся на голос. Рядом бесшумно остановился чёрный «Корсар». Из разомкнувшейся двери кейсом вперёд вышел молодой человек в чёрном костюме.
– Господин Клюев? – ещё раз уточнил он, хотя и так было понятно: давно ждёт, уже проверил.
Прячась от порыва ветра и чуть склонив голову набок, Клюев стоял вполоборота к собеседнику, отчего создавалось впечатление, что он вот-вот примется распекать его, как нерадивого помощника, за неаккуратность и нерасторопность.
– Чем могу? – голос неровный, с хрипотцой, привыкший выдерживать многочасовые лекции в больших аудиториях.
– Господин Клюев, примите наши соболезнования.
Клюев слегка кивнул.
– Вы пропустили назначенную встречу. Очень важную встречу.
– У меня нет никаких встреч, – ответил Клюев и повернулся в сторону метро.
– Мы отправляли вам сообщение, – молодой человек настаивал, и Клюев рефлекторно отметил, что тон, которым это было сказано, возражений не терпит.
Он остановился, секунду подумал и в два шага оказался с молодым человеком лицом к лицу: редкие волосы слиплись на лбу от дождя, с острого носа стекала капля, и глаза – в морщинках и с прищуром. Не от близорукости.
– Никаких сообщений я не получал. А если и получал, то не просматривал, – медленно и чётко, как студенту-двоечнику объяснял Клюев, – и вообще, мы с вами на кладбище. Или вы не догадываетесь, зачем люди приходят на кладбище? Или вы…
– Три дня назад мы отправили вам сообщение и получили ваше согласие на встречу, – молодой человек был сдержан и вежлив. Знал, характер у старика тяжёлый. – Машина ждёт.
Дождь припустил сильнее.
– Межсистемная корпорация, если не ошибаюсь? – всё также глядя поверх очков, припомнил Клюев.
– Совершенно верно.
– И что же понадобилось от меня Межсистемной корпорации?
– По приезде вам всё объяснят. Я не уполномочен отвечать на ваши вопросы. Прошу вас, пройдёмте в машину.
– Едят вас мухи, – выругался Клюев в полголоса и, резко развернувшись, направился к «Корсару».
