(Аркан -0>3\4)
Я сидел среди поросших травой и редким ивняком дюн на берегу холодного в эту пору Балтийского моря. Я просто сидел и слушал шум волн и размышлял о чем-то. О чем именно, сегодня уже, конечно не припомнить. Было удивительно хорошо и спокойно, подобное уединение принесло мне в подарок далеко не единственную хорошую идею. Где-то там, в паре километров, в конференц-зале одного из отелей группа приезжих астрологов билась не на жизнь а на смерть, пытаясь доказать друг другу свои идеи. В какой-то момент мне вдруг показалось, что все действительно ценное, я уже услышал, и потому я решил, что будет правильнее, более не обременять отчаянных спорщиков своим присутствием. И правда, весь этот дискуссионный шум стал понемногу меня утомлять, и потому я стал все чаще уединяться со своим блокнотом и карандашом, пытаясь осмыслить услышанное прежде.
Я сидел недалеко от тропы, построенной, словно дощатый помост, и ведущей от поселка, через дюны, к самому морю. Строго говоря, уходить с этой дощатой тропы не разрешалось. На большом щите, в самом начале маршрута, было написано, что дюны могут разрушаться, если по ним ходить. Меня оправдывало лишь то, что я не ступал на песок. Но скакал от одной травяной кочки к другой, не оставляя ни единого следа и нисколько не повреждая утрамбованный ветром и частыми долгими дождями песок. Затем я усаживался на одной из кочек, закрывал глаза и без устали слушал и слушал эту завораживающую музыку волн и ветра…
Как-то раз я почувствовал чье-то присутствие и, открыв глаза, увидел у дороги странного человека, который стоял, облокотившись о перила. Был он примерно моего возраста, но смугл, как, наверное, армянин или азербайджанец, хотя, как потом выяснилось, он не был ни тем, ни другим. Одет он был явно очень дорого, но как-то необычно, если не сказать – нелепо. Например, на нем были серо-зеленые , немного похожие на галифе, брюки, штанины которых заканчивались на середине голени манжетой с пуговкой. Голени закрывали серые гольфы. Обут он был в тяжеловатые на вид туфли темной кожи. Куртка была сшита из того же материала, что и брюки, и казалась очень широкой, особенно – рукава. На голове у незнакомца красовался темный, похоже даже, бархатный, темно-серый берет, сдвинутый слегка на бок. Вот только петушиного пера этому берету не доставало. Незнакомец просто стоял, опершись на деревянные, отполированные множеством рук перила, и улыбался, глядя на меня.
– Что-то случилось? – спросил я. Мне хотелось, чтобы человек побыстрее ушел.
Однако он все также стоял, и, все также улыбаясь, спросил:
– Не позволите ли присоединиться к вашей медитации?
– Пожалуйста, – ответил я, – если вам угодно скакать по кочкам. По песку ходить нельзя!
– Да, я знаю, – ответил он, – и тотчас, в три-четыре прыжка, оказался около меня.
Усевшись рядом на кочке, он не то спросил, не то просто сказал:
– Здорово здесь, верно?
Я кивнул без всякого энтузиазма, поскольку понял, что уединению моему пришел конец: пришелец, судя по всему, если и мог бы помолчать, то с невероятным для себя трудом.
– О чем думаете? – спросил он как-то очень по-свойски, но и без всякой фамильярности.– Меня, кстати, Саввой зовут!– он протянул руку.
Я пожал протянутую руку и тоже представился.
– Так о чем думаете? – повторил свой вопрос Савва. И тотчас поспешно добавил, – Если это не секрет, конечно…
– Так… ответил я. Об астрологии в основном. Точнее – перевариваю некоторые идеи, которые тут услышал.
– Вот как? А я вот, знаете ли, к астрологии отношусь не очень серьезно.
– Почему? – спросил я.– И зачем вы тогда здесь? Вы ведь, наверное, на конференцию приехали?
– Да как вам сказать…и да, и нет, – он хмыкнув, почесал подбородок, – Я вообще люблю эти места… Был тут неподалеку по делам, когда слышу – конференция астрологов! Надо же! Дай думаю, загляну из любопытства, авось – не прогонят, – он снова улыбнулся, – Но вы только не подумайте, что я ее отрицаю. Нет, нет, ни в коем случае!
