Саша
Маленькая комната давит. Стены медленно ползут на меня, и с
каждой секундой становится все сложнее дышать.
Пахнет железом.
Кожу на руках стянуло, и от них так сильно пахнет железом, что,
наверно, даже когда я их помою, меня всегда будет преследовать этот
запах чем-то вроде фантомной боли в районе сердца.
Я не хотел этого; так не должно было быть! Но мы имеем то, что
имеем. Почему так получается? Всему виной серое безразличие? Да
нет, я бы так не сказал. Просто жизнь похожа на водоворот, и у
каждого из нас он свой. Дом, работа, быт. Дети. Семья. За всеми
этими проблемами явно теряется что-то важное; что-то на уровне
человечности.
Кислород бескомпромиссно долбит в остатки моего мозга, но я
этого не чувствую совсем.
Стены продолжают давить.
Черт возьми! Открыть бы окно, почувствовать прохладу, чтобы
понимать, что я жив. Но нельзя. Это против правил, полагаю?
С тоской смотрю на улицу. Ее плохо видно через призму тьмы этого
ужасного дня, который все никак не хочется кончаться. Какого хера?!
Почему именно сегодня заклинили перемычки, и заглохла кнопка
перемотки?
Время тянется медленно, как будто оно гребаная улитка.
Я вообще не здесь должен быть сейчас! Не здесь! Но я сижу на
месте, а стены давят. Они желтые, где-то краска облупилась, а ближе
к потолку остались разводы от протекшего потолка. Длинная лампа над
головой неприятно зудит. Она похожа на пчелиный рой. Злой, опасный.
Там живут монстры. Пчелы-убийцы, которые жалят не из-за того, что
их задели, а просто потому, что они могут.
Проклятые пчелы.
А у меня на них аллергия...с детства. Однажды меня ужалило сразу
три, и я чуть не умер.
Антигистаминного нет...
Теперь я точно тут закончусь, да? Не будет рядом мамы, которая
вовремя прибежит и спасет меня. И никого не будет. Потому что и
пчел тут тоже нет, все в моей голове. В больной голове с замкнутыми
перемычками.
Я вижу перед собой только кровь и нож. Его рукоятка холодная, от
лезвия тоже пахнет железом. Нет, смертью. От него пахнет
смертью...
Время тянется еще медленней. Пчелы обращаются в секунды, летают
вокруг и никуда не собираются уходить. Они давят-давят-давят. Они
нагнетают. Они забирают себе воздух, и, кажется, сводят меня с ума
с особым, изощренным удовольствием.
Ненавижу…
Как же так получилось? Почему? За что? Все должно было быть
по-другому, но я сижу здесь, а на моих запястьях наручники.
Поднимаю руки, кладу их на гладкий, длинный стол. Они гремят, а
кожу режет.
Вздыхаю.
Прикрываю глаза.
Потом запускаю пальцы в волосы, которые, если честно, от
отчаяния хочется рвать. Я должен быть не здесь, твою мать! Не
здесь…а рядом с ней.
Резко открываю глаза и выпрямляю спину. За дверью вдалеке
раздаются тяжелые, слишком медленные шаги.
Наконец-то!
Снова засовываю руки под стол, чтобы не чувствовать этого
тошнотворного запаха, сам пристально смотрю на дверь.
Давай быстрее! Вонючий ублюдок…
Но он идет медленно, как будто бы специально. Пытка. Да, так
выглядит гребаная пытка…
Наконец-то дверь открывается. Я сразу подаюсь вперед и открываю
рот, чтобы вылить на этого говнюка все, что я крутил в голове с тех
пор, как меня привезли, но замолкаю. Высокий мужик с грубыми
чертами лица и блестящей лысиной одаривает меня таким взглядом,
будто я, как минимум спалил Кремль, а как максимум убил всех людей
в Москве.
Становится некомфортно.
Я не боюсь, хотя инстинктивно немного ежусь. Порывы эта
атмосфера все равно не тушит. Эмоции кипят. Кровь бурлит. Ненависть
скачет.
У меня много претензий, много слов, которые я хочу озвучить, и
останавливает меня только одно. Не страх. Логика. Этот мудак может
здорово осложнить мою жизнь, если захочет, а мне некогда здесь
сидеть. Я вообще здесь быть не должен, твою мать!
