Арина
Главное не смотреть на него!
Не пялиться!
Даже виду не подавать, что от одного его присутствия у меня
подкашиваются и дрожат коленки, а в груди горит так, будто туда
раскаленного железа плеснули.
Один разок! Один… Гляну и сразу отведу глаза. Он даже не
заметит.
Медленно. Очень медленно перевожу взгляд со своих, подрагивающих
от волнения, рук, на которые я пялилась последние десять минут и
фокусируюсь на нотариусе: он с упоением перечисляет все то
имущество, что нажил за свою долгую жизнь мой дед. Я совершенно не
концентрируюсь на его словах, их монотонный поток проплывает сквозь
меня и даже не трогает. Сейчас меня больше интересует человек,
сидящий в дальнем углу комнаты.
Мне хватило одного быстрого взгляда, чтобы душа ускакала в
пятки: он смотрит! И не просто смотрит, а глядит в упор, не мигая!
Я попадаю в капкан сама того не желая. Прожигает, припечатывает
взглядом и, поймав мой, не отпускает. Не дает отвести глаза даже на
миллиметр.
Макар изменился. Он стал мужественнее и шире в плечах. Сила,
мощь, уверенность. Он будто пропитан всем этим. Передо мной больше
нет того доброжелательного и вечно смущающегося парня, каким он был
в первую нашу встречу. Деньги не меняют людей, я это знаю, но вот
их количество – определенно.
Больно. Горько. И… противно! До сих пор помню, как год назад он
робел от одной мысли, что Никольский вызовет его «на ковер». Правда
это была не трусость, а скорее благоговение перед всемогущим
покровителем, который лепил из Макара человека по своему образу и
подобию. Что-то такое мой дед разглядел в нем, и я это знала с
самого начала.
Но…
Я наивно полагала, что смогу перетянуть Гордиева на свою
сторону, думала, что любовь сотворит чудо и Макар откажется от
денег и той власти, которой прельщал его Никольский. Не смогла.
«Что? Обломала зубки?» - в ушах до сих пор звучат едкие слова
деда, которыми он забил последний гвоздь в гроб, в котором до сих
пор покоятся наши с Макаром отношения.
- … И! – демонстративно взвыл нотариус, чем закончил мучительную
пытку и перетянул мое внимание на себя. Он нахохлился, обвел всех
присутствующих (которых, к слову, было немало) внимательным
взглядом и, наконец, выдал: - Главным условием, согласно которого
завещание вступит в силу именно в такой форме…
Он снова замялся, странно глянул на меня, затем обернулся в
сторону Макара, а потом и вовсе отложил папку с завещанием, достал
из внутреннего кармана пиджака смятый видавший виды платочек и
дерганными хаотичными движениями промокнул вспотевший лоб.
- Итак! - сказал он, вернувшись к документам. - Условия
завещания следующие: Гордиев Макар Дмитриевич и Никольская Арина
Аркадьевна должны вступить в законный брак, и еще… Макару
Дмитриевичу необходимо признать Никольскую Майю своей дочерью.
- Что?! – мы с Макаром не сговариваясь вскочили со своих мест и
теперь сжигали друг друга испепеляющими взглядами.
- Какая дочь?! – Макар отмер первым.
- Тебя это не касается! – мой голос должен был звучать уверенно,
но вместо этого раздался слишком сдавлено и робко, почти
неслышно.
В хаотичный поток мыслей врывается одна, которая скручивает все
внутренности тугим узлом от осознания, что меня предали.
И главное кто!
Родная мать, обещавшая хранить в строжайшем секрете появление
внучки. Я ведь даже лучшей подруге не сказала, что жду Майюшу!
Думала в Италии даже мой вездесущий дед не сможет нас достать,
если провернуть все правильно.
Но где там! Слабым звеном оказалась мама, только она одна знала,
а значит, именно она и раскрыла своему отцу мою тайну. Кошусь на
нее, но кажется мама пребывает в таком же шоке, как и все
остальные.
- В смысле «не касается»? – рычит Макар и срывается с места.
