Подданные его величества всегда хранили память о короле Артуре: кто больше, кто меньше, а иные – больше других, как мы увидим в этой повести.
Не были исключением и Мэйдж Пирсон с Биллом Пейджем. В апреле 1936 года под вечер они беседовали вполголоса в недорогом чайном салоне около Оксфорд-серкус. Их мысли занимал великий король, а с губ Мэйдж то и дело срывались названия «Тинтагель», «Корнуолл»… Но о чем же они беседовали? Вид у обоих был серьезный и озабоченный – нечасто такой бывает у молодой пары.
Правда, и в зрелище, открывавшемся перед ними за стеклянной дверью, возле которой они сидели, было нечто грандиозное и тревожное. Я имею в виду, конечно, необычное, завораживающее зрелище вечернего Лондона, когда на небе с грозными тучами у самого иссиня-черного горизонта горит красный диск заходящего солнца. На фоне последней оранжевой полосы вырисовывалась длинная линия – лес закопченных труб и острия готических церковных шпилей. Так что не приходилось напрягать воображение, чтобы мысленно перенестись в Средние века – во времена зубчатых стен и мрачных, сырых башен. Отовсюду исходило глухое, таинственное чувство угрозы. Казалось, оно поселилось и в умах нашей пары.
Мэйдж исполнилось двадцать два года. Она казалась очень решительной девицей, хотя на самом деле была не слишком уверена в себе и даже немного пуглива. Большие голубые глаза, фарфоровая кожа и пышная каштановая шевелюра выдавали впечатлительную, простодушную натуру. Биллу Пейджу, как полагала она (спросить еще стеснялась – они всего с месяц как познакомились), было около тридцати, и Мэйдж считала, что ему лучше было бы одеваться не так строго и носить очки не в такой толстой оправе. Прямой пробор, разделявший черные волосы, ей тоже не слишком нравился. Билл казался человеком, который изо всех сил старается выглядеть взрослым. По правде говоря, когда Мэйдж увидела его в первый раз, ее не то чтобы, как говорится, словно током ударило, но она нашла Билла симпатичным и сразу почувствовала, что с ним будет в безопасности. А это было для нее очень важно, особенно сегодня, когда девушка получила письмо от дяди Джерри.
– Я боюсь его, Билл, – шептала она, умоляюще глядя на молодого человека. – Всегда его боялась – но ехать, наверное, надо, иначе нельзя…
Билл задумчиво постукивал по столу пальцами возле чашки с чаем.
– Ты мне о нем ничего не рассказывала. Боишься? Но почему?
– Вообще-то, – неохотно начала Мэйдж, – я его почти не видела. На самом деле он мне не дядя, потому что и отец мне не отец, и они по-настоящему не братья, и… – Она глубоко вздохнула. – Наверное, лучше начать с начала.
– Да, пожалуй, – с улыбкой заметил молодой человек.
– Мне еще не было и двух лет, когда меня забрали из приюта, поэтому с детства я помню приемных родителей, мистера и миссис Пирсон. Я их считала родными. Как ты знаешь, теперь они тоже умерли… Маму я потеряла, когда мне исполнилось десять лет. У нее были больные легкие и оттого все время сильная слабость. Вот поэтому отец, чтобы она не напрягалась, два года подряд, до маминой смерти отправлял меня на летние каникулы к дяде Джерри. Ой, какие каникулы для десятилетней девочки! Наверное, мне никогда не суждено их забыть…
Дядя Джерри – не родной, а единокровный папин брат. Они сыновья Арчибальда Пирсона. Мой папа Колин от первого брака, а потом дед женился на Рут – очень красивой женщине, но немного помутившейся рассудком, а у нее от первого брака тоже был сын, Горацио…
– Как же все сложно, – заметил Билл, почесывая подбородок.
– Да, но скоро уже конец. И у них тогда родился второй ребенок, дядя Джерри. Оба брата…
– Оба? Кто именно? Я так понял, их было трое, считая Горацио – старшего сына второй жены твоего дедушки…
