Валентин
Я не знал, чем обернется для меня тот день. Он был самым обычным… поначалу. Мы встретились с парнями в нашем «Колеса и копоть», поиграли в биллиард, где я просадил триста пятьдесят рублей Семёну, и крепко выпили под смех о вчерашнем раздолбайстве Евгеши. Этот придурок доколупался к таксисту за то, что тот не пропустил его на перекрестке. Встал, достал свою любимую «Мередитт» – так он называет свою раскладную дубинку в честь героини любимого американского фильма своей бывшей, которая взяла у него за щеку около бара – и сломал тому водиле сначала зеркало заднего вида, когда тот выскочил из тачки с воплями «Ты че, на хрен, творишь, урод?!», а затем и пару ребер.
Парни обсуждали, как все могло кончиться, будь с тем ослом в салоне еще пара упырей, которые не прочь помахаться. Женя же сам ехал, без «группы поддержки», что, кстати говоря, случалось не так часто.
– Да я бы их всех перебил, нехер делать, только, сами понимаете, потом вам пришлось бы с ментами общаться, чтоб меня вытащить, – оправдывался Женя. – А это уже была бы ваша вина. Вот нечего меня самого оставлять.
– Кто тебе доктор, – возразил Тимур и ударил по четвертому шару, разом закатив два следующих в одну лузу.
– А я что? Мне к малой ехать надо было, – огрызнулся Женя. – Это у вас ни семьи – кроме мамочки, от которой ты съехал, да, Валь? – ни обязанностей.
Тут уже не выдержал я:
– Попридержи лошадей. Она замечательная женщина. Только терпеть ей приходится из-за… Да по вашей вине и приходится. Я потому и устроил ее подальше от всех, чтоб безопаснее было ей. И вообще, если бы вы не лезли во всякое дерьмо, не было бы и проблем всех этих.
Я никогда не пропускал мимо ушей подобных высказываний в адрес родителей, хотя и вырос в районе, где у местных главным способом поддеть были именно темы семейных ценностей, на которые сами были бедные.
– Кто ж спорит, – потупился Женя и почесал бедро. Видимо, вспомнил, как она латала его после очередной драки. – Но мог и со мной прокатиться вчера.
– Валик, – обратился ко мне босс, ворвавшись в паб как пыль с ветром, распахнув настежь дверь, – я не стал бы на твоем месте давать этому придурку советы. Знаешь, он же послушает, вляпается снова в какую-то лажу, а потом тебя станет обвинять.
– Но… – попытался вставить Женя.
– Никаких но. Это ваши разборки. Ты, главное, хвоста сюда не притащи, на остальное мне начхать. Делай что хочешь. А вы, – босс махнул рукой в сторону стола, – двигайте сюда. Разговор есть.
Не ясно, чего он так говорит, ведь все и без того знают, где мы проводим вечера. Ну да ладно.
Мы собрались у барной стойки. Дима – бармен, – протирая пивные бокалы, поглядывал на нас исподлобья, стараясь ни на ком не задерживать подолгу взгляд. Босс иногда нервничал и просил его не пялиться так, даже если очень интересно послушать. Он никогда не был против, чтоб Дима слушал, потому что знал, что тот никому не растреплется о внутренних делах банды. А если где-то и проколется, то отхватит потом мама не горюй.
– Одни ребята решили, – начал босс, окинув нас суровым взглядом, – что могут безнаказанно продавать «веселящий» газ на наших тусовках. Так, Тим?
Он взглянул на парня, и тот замешкался, поправляя бандану, и заговорил. Сначала заикаясь, но скоро вернул самообладание:
– Да, мы, это… Мы с Сёмой спросили у этих мудаков, кто им разрешил толкать газ на нашем месте. Но один из них решил быкануть и закинул такой, типа: «Ты брать будешь или нет? Две сотни давай, или проваливай». Я охерел, слышишь, мы по двести продавали всегда, а этот ублюдок…
– Вы слышали, – перебил Сёму босс. – И это все у нас под носом, ну! В общем, этот вопрос нужно решать, причем как можно скорее. Один раз попустишь – потом на шею сядут.
