Весна, 1832 год, окрестности реки Сунжи[2]
Из журнала Константина Вербина
В то утро я и мой сослуживец князь Вышегородцев продолжили путь. Несмотря на тяготы подобной дорожной жизни, мы ни разу не пожалели, что вызвались «охотниками»[3] провести разведку окрестностей, дабы изучить местность и узнать о живущих здесь народах, об их нравах и обычаях.
Ночёвку в ущельях, скудное дорожное пропитание, длинные переходы по узким горным тропам, даже наш облик – уже за два дня пути мы стали похожи на бродяг – всё бремя странствия мы находили весьма интересным и забавным. Черкесские костюмы, в которые мы облачились по надобности, поначалу забавляли нас, но вскоре мы оценили удобство этих одеяний для подобных путешествий. Нам очень повезло с проводником, который легко находил самые короткие дороги, и про каждый холм мог рассказать красочную легенду.
Свернув на тропинку, проходившую сквозь пролесок, мы увидели лежащего на дороге мальчика лет десяти. Изорванная одежда и многочисленные царапины говорили о том, что паренёк проделал дальний путь. Князь нащупал едва ощутимый пульс – мальчик был жив. Мы не могли бросить ребёнка умирать. Весь путь мальчик не приходил в сознание. Укладываясь на ночлег, мы опасались, что он не доживёт до утра… До ближайшего аула было более суток пути.
Глава 1
Лучами твердь озарена[4]
Весна, 1839 год, Кисловодск
Из журнала Константина Вербина
Этой весной по казённой надобности случилось обосноваться в Кисловодске, где отныне и должна была продолжиться моя служба в Третьем отделении[5] собственной Его Императорского Величества канцелярии. Из-за перенесённого тяжёлого ранения пришлось оставить военное дело в чине капитана, и моя служба Отечеству продолжилась в конторе Бенкендорфа, где меня определили во вторую экспедицию, вверив дела по следствию государственных преступлений. Для одних служба на Кавказе – ссылка, для других – удача дослужиться до высокого звания и чина. Я отношусь ко вторым, и несказанно обрадовался, получив приказ о своем переводе в Кавказский округ. Мне, как и в Петербурге, вверили следствия преступлений на Кислых Водах, которые не под силу жандармам губернских властей.
Утро сего дня – начало нашего второго дня в Кисловодске – обещало стать весьма приятным, ибо мне дали неделю отдыха перед тем, как я должен приступить к делам на новом служебном месте. Я тогда еще не подозревал, что мечты об отдыхе вскорости будут разрушены, уступив место служебным размышлениям. Мы с супругой сидели на террасе, наслаждаясь утренним кофе. Открывающийся нашему взору ландшафт дарил чувство сладкого умиротворения, навевая мысли о рае на земле.
– Нам удалось поселиться в райском уголке! – супруга не переставала восхищаться нашим новым пристанищем.
– Моя милая Ольга, я рад, что тебе пришлось по нраву наше изгнание, – ответил я.
Супруга улыбнулась, склонив голову к плечу. Ольга – удивительное создание. В ней чудесным образом сочетаются непринуждённая светскость и мудрость. Она уверенно держится в любом обществе и может поддержать всякую беседу с таким видимым воодушевлением, что никому не придет мысли заподозрить удивительную актерскую игру, скрывающую непреодолимую скуку.
– Надеюсь, Аликс понравится жизнь на Кислых Водах, – сказала Ольга, посерьёзнев. – Возможно, ей удастся обрести друзей…
– Моя дорогая, вряд ли Аликс обнаружит отличие между водяным обществом и светом Петербурга, – ответил я. – А местные помещики тоже не составят ей подходящую компанию…
– Не будь занудой! – обиженно перебила Ольга. – На водах собираются люди со всех уголков Империи… Вспомни, на немецком курорте у Аликс появились ухажеры и подруги.
