Греми, моя лира!
Я гимны слагаю
Апостолу мира,
Царю Николаю!
Демьян Бедный
Здесь кедр топором перетроган,
Зарубки у самой коры.
У самого корня дорога,
И в ней император зарыт.
Владимир Маяковский
Была эпоха возобновленных исторических дискуссий, а Нина Берберова не могла жить без политики, и разговор, не в первый раз, зашел у нас с ней о расстрелянном императоре. «Ходынка, Цусима, девятое января, 14‑й год, и все-таки никто не заслужил той смерти, которой умер он, с сыном на руках!» – сказал я. «Он заслужил! Он заслужил свою смерть! Десять таких смертей!»
Омри Ронен «Берберова (1901–2001)»
А после – хлопцы-косари
С таким усердьем размахнулись,
Что все кровавые цари
В своих гробах перевернулись.
Николай Тряпкин
Он был непостижим. Всякий человек непостижим. Он мечтал вернуться в XVII век. Его любимым царем был «тишайший» царь, Алексей Михайлович, не любимым – европеизатор, «революционер на троне» Петр I. И именно при нем, при Николае II, Россия стала более европейской страной, чем при каком бы то ни было другом русском царе. Именно при нем, при Николае II, в стране разразились революции.
Он исповедовал принцип самодержавия: царь ответственен за страну перед Богом и только. Между царем и народом не может быть никакого средостения в виде парламента, прессы, общественного мнения, партий. Царь и народ. Царь и Бог. Непосредственным, мистическим чудом царь так же связан с народом, как связан с Богом. Никто из русских императоров не исповедовал этот принцип с такой неистовой последовательностью, как император Николай II. И именно при нем в России возникли первый настоящий парламент, первые настоящие партии, настоящие общественно-политические журналы. При нем Россия глотнула настоящей европейской свободы. При нем был взорван последний остаток традиционного общества в России, крестьянская община в деревне. Он все делал, чтобы оставаться самодержавным властителем, ответственным перед Богом, а обстоятельства раз за разом заставляли его двигаться в сторону конституционной монархии, Запада, вестернизации и модернизации.
Во время коронационных торжеств он объяснил представителям местного российского самоуправления, земства, что все их расчеты на серьезное участие в управлении страной – не более чем бессмысленные или беспочвенные мечтания. Их дело – школы, больницы, дороги, а управлять бесконтрольно и безгранично будет он и только он. Спустя десять лет он подпишет указ о созыве первого российского парламента, Государственной думы. В опросном листе Первой всеобщей переписи населения в графе «профессия» он с гордостью напишет: «Хозяин земли Русской», чуть позже будет с той же гордостью рассуждать о том, что от его слова и настроения будет зависеть – пошлет дядя Вили (Вильгельм II) войска в Китай или не пошлет: «Как приятно чувствовать себя человеком, от слова которого зависят судьбы мира», – и кончит свои дни бесправным пленником, зависимым от конвоиров, не способным спасти не то что страну – свою семью.
Он был православным, истово верующим, соблюдающим все обряды. В его царствование было канонизировано больше святых, чем за все послепетровские царствования. И именно при нем православная церковь чаще всего ссорилась с царствующим императором. Начиная с трудной канонизации самого любимого, самого дорогого для него святого – Серафима Саровского и кончая распутинскими скандалами, Николай II постоянно конфликтовал с той церковью, которой хотел быть верен.
Он был инициатором созыва мирных конференций в Гааге и Женеве. Он и в самом деле хотел быть «апостолом мира». И именно он втянул Россию в две кровопролитнейшие войны.
Он хотел, чтобы народ полюбил его. Не буржуазия, не дворянство, не образованное сословие, парламентарии и журналисты, но простой народ, землепашцы и мелкие чиновники. Для этого он дружил и переписывался со служащим железнодорожного ведомства, Анатолием Клоповым, для этого советовался с сибирским мужиком, Григорием Распутиным (Новых). И именно при нем в центре столицы стреляли в народную демонстрацию. Именно о нем говорили в народе так, что журналист Василий Розанов вздрагивал, но старательно, впрочем, записывал: «…старик лет 60‑ти, „и такой серьезный“, Новгородской губернии, выразился: „из бывшего царя надо бы кожу по одному ремню тянуть“. Т. е. не сразу сорвать кожу, как индейцы скальп, но надо по-русски вырезывать из его кожи, ленточка за ленточкой».
