***
Вечером пятницы тридцатого июля две тысячи двадцать первого года я вернулся домой. Ну, то есть, как «домой»… Туда, где прошли мои детство и юность.
Мой приятель Игорь припарковал свою старую «Джетту» возле третьего подъезда хрущевки на Железноводской улице, мы вылезли из машины и закурили. Зачем вылезли – не знаю. На улице моросил мелкий противный дождь, а курить можно было и в тачке. Еще там можно было пить пиво и цопать семечки. Воистину, народный автомобиль!
– Блин, и как это корыто до сих пор не развалилось? – спросил я, постукивая носком кроссовки по тому месту, где у машин обычно находится задний бампер.
– Немецкое качество… – протянул в ответ Игорь. – Раньше тачки на совесть делали – не то, что сейчас. Но ты сильно не стучи лучше, а то мало ли…
– М-м-м… О’кей, – я перестал стучать, выкинул бычок на асфальт и открыл багажник. Там лежали пять полиэтиленовых сумок с логотипом гипермаркета «Ашан», а в них – почти все мое имущество. Некоторое количество шмоток разной степени потрепанности, ноутбук, аудиосистема «Ямаха», да всякое барахло по мелочи. Негусто, в общем. Мы вытащили сумки из багажника и отнесли их на лавочку, стоящую возле парадной.
– Помоги до квартиры дотащить, а? Чтоб за один раз.
– Да, конечно. Пошли.
На лестничной площадке четвертого этажа вкусно пахло пирожками. Я открыл дверь квартиры номер 36, и мы с Игорем, шурша сумками, ввалились в крохотную темную прихожую. Здесь пирожками уже не пахло.
– Фух! Кидай это все тут, я потом разберу.
– Ага.
Пошарив рукой по стене слева от себя, я нащупал выключатель и зажег свет. Лампочка в прихожей была совсем тусклая – ватт на сорок, не больше, и ничего толком не освещала. Я снял кроссовки, прошел на кухню и отодвинул закрывавшую окно плотную бежевую штору с каким-то невнятным узором.
Вот, теперь стало действительно светлее.
– Чай будешь?
– А кофе можно?
– Вряд ли… Отец кофе не пил, насколько я помню. Хотя сейчас гляну.
Я открыл дверцу буфета и сделал вид, что ищу кофе. Подвигал всякие баночки из-под специй, пошелестел пакетом с остатками макарон… Конечно же, ничего не нашел.
– Не, только чай. Будешь?
– Ладно, давай чай.
Из вкусняшек к чаю в буфете обнаружились только сахар, лимонная кислота в таблетках, да полпачки красных «Marlboro».
– Ну как, ощущаешь уже, что ты наконец-то дома? – спросил Игорь, отхлебнув «Эрл Грей» из огромной кружки с нарисованным на боку оленем.
– Ощущаю, что за аренду теперь платить не надо будет. Больше пока ничего не ощущаю.
– Блин, хорошо все-таки вам, питерским… Рано или поздно по-любому своя квартира образуется. И ипотек никаких не надо.
– Ну, у тебя тоже образуется когда-нибудь.
– Ага, образуется… В Вологде, – горько усмехнулся Игорь. – Нее, я в эту жопу мира больше ни ногой! Там же вообще делать нечего.
Ну да, а в Питере тебе есть чем заняться, конечно! Пять дней в неделю развозить резиновые члены по секс-шопам, а в оставшиеся два – пить пиво…
– Бабу тебе надо здесь найти, чувак. А то десять лет в городе ошиваешься, а на квартиру так и не заработал.
– Да и не заработаю уже, видимо…
– Вот и я про то. Пора менять тактику.
Игорь закурил и будто бы о чем-то задумался. Хотя о чем тут было задумываться? Я достал из сахарницы кубик рафинада и принялся рассасывать его, запивая чаем. Так мы просидели молча минут пять, а потом Игорь сказал:
– Ладно, поеду я.
– Давай. Спасибо, что помог.
– Да не за что.
Он встал из-за стола и тут же наступил ногой в миску с кошачьим кормом. Миска перевернулась, сухие подушечки рассыпались по полу.
– Блин. Сорри…
Игорь нагнулся и принялся собирать корм, но я его остановил.
