«Я – Озимандия, я – царь среди царей,
Узри мое величье и отчайся!» –
Но рядом ничего, пески на много дней,
В какую сторону ни двинься, ни скитайся –
Лишь статуя с пустыней перед ней.
Перси Биши Шелли «Озимандия»
1
Деб Харди разбудил надрывный писк домашней канарейки, словно птица накололась на шип боярышника и теперь поет свою последнюю песню. Сбежав по лестнице на первый этаж, девочка увидела, как упавшую на пол куполообразную клетку с желтой птичкой обвивает гигантская королевская кобра. Она тут и там тыкалась плоским носом в мелкую сетку и нигде не могла найти прохода. Только ее холодный раздвоенный язык проскальзывал между позолоченных прутьев, касаясь нежных перышек.
– Клеопатра! – закричала Деб и швырнула в нее тапкой. Змея словно увернулась, оставив запуганную пташку, а потом приподнялась и, распустив разукрашенный капюшон, повелительно зашипела на ребенка. Девочка отпрянула и, поскользнувшись на паркете, опустилась на пол.
– Клеопатра! – позвал другой голос, донесшийся со стороны бассейна.
Стояла жара, и стеклянная дверь во двор распахивалась на весь день. Возле лесенки в воду стояли шезлонг и пляжный зонт, который за все время, что прозябал вдали от моря, врос в землю и пустил корни. Деб и змея одновременно посмотрели в сторону говорившего. В следующее мгновение с белоснежного шезлонга протянулась чья-то рука. Отдыхавший во дворе человек несколько раз постучал костяшками пальцев, скованными топазными перстнями, по кафелю. Кобра тут же повиновалась. Опустившись всем длинным и мощным телом на пол, как положено пресмыкающимся, она быстро подползла к руке хозяина.
– Ко мне, царевна, – ласково обратился к ней человек, и ядовитый гад, оплетя худую кисть, юркнул в рукав.
Поставив клетку с канарейкой на стол, Харди вышла на улицу:
– Как же так можно, Озимандия? Вам же советовали держать этого… питомца взаперти.
– Советники обычно оказываются новыми фараонами, если ты понимаешь, о чем я? – Озимандия, правитель Верхнего и Нижнего Египта, приподнял солнцезащитные очки.
Они были наинелепейшие, с розовыми округлыми лепестками по краям оправы, а сама оправа синего цвета. Накануне Деб пришла в них в школу в последний день занятий перед летними каникулами и вернулась домой осмеянной. Но на фараоне они смотрелись по-другому, не глупо, а оригинально, напоминая ежедневно о ее проколе.
Свободной рукой Озимандия держал высокий стакан с клубничной газировкой. На прозрачном дне догорали потерявшие очертания кубики льда из домашней морозилки, вместо дыма на шипучую поверхность поднимались крошечные пузырьки.
На правителе Древнего Египта был белый халат с просторными короткими рукавами, сделанный из тончайшей материи – морского шелка, доставляемого по реке Нил в качестве дани из маленькой страны, которой сегодня уже не отыщешь на карте. Обувь он тоже носил привезенную из родной эпохи, современные летние шлепанцы натирали ему пальцы. На запястьях блестели широкие инкрустированные топазами всевозможных цветов браслеты, которые Озимандия периодически поправлял, потому что они то и дело сползали с его тонких старческих рук. Кожа у него была очень смуглая и испещренная мелкими темными точечками. Отец Деб говорил, что это плохой знак: таким людям нельзя оставаться на солнце. Но фараон не прислушивался к советам смертных: тень от зонтика давно сместилась, укрывая вялые клумбы, а он с непокрытой головой продолжал возлежать на своем пластиковом троне. На коленях Озимандии лежала раскрытая книга, чему девочка очень удивилась: как правило, фараон предпочитал глянцевые журналы и изредка газеты.
– Что ты читаешь? – поинтересовалась Деб, слегка наклоняясь, чтобы подглядеть название.
