Возвращение домой спустя пять лет – ощущение странное. Как будто надела любимые джинсы, которые давно стали малы. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я поступила в один из лучших университетов страны в Москве МГУ на переводчик. Языки – это моя страсть, так же как и рисование. Но я прекрасно понимала реалии жизни – пусть я и очень хорошо рисуют, но на одном таланте далеко не уедешь. Поэтому выбор был прост.
А ещё важным мотивом для «бегства» из нашего городка на Волге стала моя жгучая, всепоглощающая, иррациональная ненависть к Самаре.
Звучит драматично? Зато честно.
Хотя здесь живёт моя семья, но это единственное положительное, что я могу сказать об этом месте.
Детство у меня было относительно нормальное, а вот подростковые годы оказались для меня адом. Хотя, наверное, большинство моих бывших друзей сказали бы так же. Ничего необычного – шутки и поддразнивания в школе, потому что я была ботаничкой, но с ангельским личиком, которая вечно терялась в мире книг или в художественной студии. И, конечно, вишенка на торте – моя грандиозная, эпическая, невзаимная любовь…
Максим Белов.
Господи… Даже сейчас, спустя пять лет, от одной мысли о нём меня передёргивает. Хочется выцарапать ему глаза чайной ложкой и станцевать чечётку на его переломанных рёбрах. Ладно, я немного увлеклась. Просто этот человек… живое олицетворение всех моих неудач! Максим не просто разбил мне сердце, он ежедневно и с садистским удовольствием топтался на его осколках.
Мои родители считали, что он делал это «по-доброму», ведь он лучший друг моего брата, Ильи, а я была для него почти как собственная младшая сестра. Тем более что Белов – единственный ребёнок в семье.
Ха! Как бы не так!
Они просто не знали, что произошло в тот новогодний вечер, когда мне было семнадцать…
Нет, вы не подумаете, не было никакого насилия или криминала. Он просто уничтожил весь мой мир и унизил меня хуже некуда. А братец до сих пор с ним дружит, а я, значит, «сама виновата, нечего было лезть к нему».
Да, как вы поняли, он не оценил моей трогательной подростковой влюблённости в одного из своих лучших друзей и даже поблагодарил Макса, что тот никогда не смотрел на меня «как на девушку».
Мужская солидарность, чтоб её!
– Жень, ну ты где там застряла или в анабиоз впала? – громкий недовольный крик Ильи вывел меня из раздумий, и я вспомнила, что нахожусь в аэропорту в Самаре. За семь дней до Нового года. Моего самого ненавистного праздника и персонального ада.
– Ползу, ползу, хранитель моего душевного равновесия, только не ворчи. – пробормотала я, плетясь к его машине. Пока он, пыхтя, как паровоз, пытался впихнуть мой небольшой чемоданчик в свой забитый хламом багажник.
Да, я не планировала задерживаться ни на минуту дольше необходимого. Второго января – обратно, в свою уютную московскую квартирку, которую мы снимаем с Яной, моей лучшей подругой. Так что я взяла с собой минимум одежды, лишь несколько сменных комплектов, платье, гигиенические штучки, ipad, наушники и косметичку. А вот в коробке, которую сегодня должен доставить курьер сдека, вот там-то и будет всё моё «сокровище». Краски, кисти… Я планировала забаррикадироваться на чердаке родительского дома и рисовать, рисовать, рисовать, пока не наступит 31 декабря, а потом час Х – блаженный день отъезда.
– Ну что, мелкая, соскучилась? – Илья, победив чемодан, плюхнулся за руль своей «бэхи», которую он нежно называл Бэшулей.
– По тебе? Безумно! – картинно вздохнула я. – По Самаре? Ага, щас! Разбежалась!
– А вот мама с папой обрадуются! – Илья ухмыльнулся, заводя двигатель. – И по-моему, кто-то подзабыл, где её родные пенаты.
– Только не начинай эту песню снова! Ты же знаешь, я не собираюсь здесь задерживаться, и у меня, между прочим, грандиозные планы на каникулы. – отрезала я, воинственно скрестив руки на груди.
