– Тань, ну что, заедешь ко мне сегодня? – голос Вероники звенел в трубке бешеным колокольчиком.
Ну что за манера начинать разговор без всякого приветствия? Это бесило невероятно, хотя за столько лет я почти смирилась с этой неприятной чертой характера подруги.
– Наверное, нет, – устало ответила, смахнув с лица надоевшую прядь волос. – Сижу разгребаю вещи.
– Ой, да бросай ты тряпье свое, отметим развод, повеселимся! Ты ж теперь сво-бод-на-я! Прослушай только, как это звучит, а?
Я кинула косой взгляд на валяющийся на полу голубоватый листочек из загса. Ну да, ну да… Свидетельство моей нынешней свободы, ага.
– Нет, сегодня никак! – говорю твердо.
Вообще, у меня были намерения отметить этот день. Наедине с собой. Я даже в магазине бутылку водки купила, чтобы, как говорится, напиться и забыться. Бывший мой, наверное, уже укатил куда-нибудь в путешествие со своей силиконовой куклой, а я вот… Вернулась в свою пыльную квартиру с парой чемоданов и этой бутылкой. У меня ведь даже закуски нет!
Положив телефон на край дивана, поднялась на ноги, разминая их, и оглядела беспорядок.
Эта квартира досталась мне от бабушки еще до брака. Димка уговаривал продать, да я упрямилась, говорила, что вот будут дети у нас, им и передадим, а теперь вот сижу тут посреди советской мебели и пытаюсь склеить себя заново из осколков.
Десять лет брака! Десять, мать их за ногу, лет! И все полетело в тартарары, стоило перед очами супруга замаячить силиконовым сиськам его новой секретарши. Все так банально, что аж тошнит! И мало того, что брак мой треснул, так еще и с работы пришлось уйти в никуда. Не оставаться же на фирме мужа в положении брошенки, чтоб меня жалели и шушукались за углом. Нет уж, я себя не на помойке нашла! Итак, оказывается, они с этой Леночкой кувыркались на протяжении нескольких месяцев, пока я по клиникам ЭКО бегала и анализы сдавала. А она мало того, что буферами своими тыкала в лицо мужу, так еще и залететь от него умудрилась.
– Сука! – со злостью пнула я валяющееся на полу платье.
То самое, в котором год назад мы с Димкой шли на перенос эмбриончика. Счастливое платье, как я его называла. Правда, беременность была несчастливой и прервалась в четырнадцать недель, оставив мне на память несколько фото с узи и одно видео, где моя девочка махала ручками и ножками, как маленький футболист.
Одинокая слезинка покатилась по щеке, но я вытерла ее упрямо. Не буду плакать! Еще докажу тебе, козлина, что я достойна большего, и что у меня будут дети! Не от тебя!
Прошла в кухню, рывком открыла дверцу старенького бабушкиного «Минска», тарахтевшего, словно трактор, достала бутылку водки и со стуком водрузила ее на стол. Сейчас отмечу!
Первая рюмка прокатилась по пищеводу, обжигая его, я закашлялась и судорожно хлебнула воды прямо из-под крана, чтобы затушить пожар внутри. Голову приятно закружило, кожа лица онемела, пустой желудок раздраженно сократился, требуя еды.
Слава богу, что сейчас существует доставка. И не надо выходить из дома, светить на улице заплаканными глазами и избегать людей у прилавков.
В тот момент, когда я уже собиралась накидать в приложении в корзину колбасы и чего-нибудь еще, как дверной звонок выдал трель.
Кого это еще принесло ко мне?
За дверью оказалась моя подруга с пакетом в руках.
– Отойди, давай, видишь, Чип и Дейл приехали, сейчас будем проводить интенсивную терапию, – отпихнув меня плечом, пухляшка-Вика протиснулась в узкую прихожую и критически осмотрелась.
– Ну проходи, – закрыв дверь, я кивнула ей на комнату.
– Вот говорила я тебе, Танька, что инвестиции надо в себя делать, а не в козла этого, а ты мне все «Димочка такой, Димочка сякой». Козел твой Димочка винторогий, чтоб ему пусто было! – возмущенно цокнув языком, прокомментировала она обстановку. – Это ж надо, в таком говне квартира твоя. Ты ж сдавала ее, вроде? Неужели люди соглашались в таком бабушатнике жить?
