Почти бравый, крепкий и довольно симпатичный тридцатипятилетний майор в отставке Аркадий Палахов в некотором унынии лежал на второй полке комфортного купе пассажирского поезда дальнего следования. Он не только частично дремал, но и погружался мыслями своими в воспоминания. Даже неважно, что не все они особо приятные. Но ничего не поделаешь. Других не имелось.
Первым делом вспомнилось ему большое цветочное поле, расположенное не так и далеко от Нижнего Новгорода. В этом районе, близ небольшого села располагалась дача Палаховых, избушка-завалюшка, где маленький мальчик Аркаша с самого раннего возраста любил проводить время, особенно, на цветочных лугах. Но только не на грядках с морковью и со свеклой. В возрасте пяти-шести лет он уже самостоятельно разгуливал по ближайшим полям.
Его старшие сёстры Алина и Валентина не так часто бывали там. Большей частью они, ученицы старших классов, предпочитали гулять по волжской набережной. Поэтому на садоводческом участке вкалывали его папа Дмитрий Константинович и мама Екатерина Семёновна. А в рабочие дни им приходилось по-ударному трудиться на заводе по производству двигателей к автомобилям, и не какими-нибудь инженерами или бухгалтерами, а рядовыми работягами. В общем, самая обычная история.
А запомнился Аркадию случай из раннего детства, когда ему исполнилось почти шесть лет. В субботний день, когда он вместе с папой и мамой на электричке приехал на дачу, то сразу же сообщил им, что пойдёт в поле. Чистосердечно Аркаша признался им, что не любит пропалывать грядки, но зато очень обожает наблюдать за тем, как дружно в траву ныряют кузнечики.
Раздражённый и недовольный отец, справив малую нужду под забором, с укоризной сказал сыну:
– Ты растёшь очень ленивым, и это меня беспокоит. Ты хоть бы горох полил вместо того, чтобы шарахаться по лугам. Какие ещё, к чёрту, кузнечики?
– Они всякие, папа, – охотно пояснил мальчик, – и большие, и маленькие, и коричневые, и зелёные. Их много, и все они ныряют в траву.
– Глупости основательные! – на полном серьёзе заметил Дмитрий Константинович, всё ещё держа свой «инструмент» в руках. – Вот у меня на правой ладони лежит самый настоящий кузнечик.
– Неужели, это правда?
– Папе надо верить даже тогда, когда шутит. Если бы мой кузнечик регулярно не нырял туда, куда надо, то не было на свете ни тебя, ни твоих беспутных сестёр. Но ты пока этого не поймёшь.
Вышедшая на крыльцо Екатерина Семёновна сурово сказала мужу:
– Спрячь, Дмитрий, свою насмешку над мужским половым органом и не говори ребёнку гадости! Пусть ловит настоящих насекомых.
Но весьма и весьма удивлённый Аркаша порадовался тому, что и у него между ног тоже болтается кузнечик.
Прежде, чем отправляться на цветочное поле, он зашёл в гости к шестилетней соседке по даче Соне Ипатьевой, родители которой за забором дачи разгружали машину с навозом. Аркаша понимал, что это очень полезное для сада и огорода удобрение. Чем больше навоза на участке, тем раздольней живётся на нём всяким жукам и прочим козявкам.
Войдя в маленькую комнатку дачного домика Игнатьевых, где Соня с помощью планшета азартно во что-то играла, Аркаша, задал девочке деловой и серьёзный вопрос:
– Хочешь, я покажу тебе кузнечика?
– Зачем? Я их видела ещё в прошлом году.
– Но я ведь не знал, – Аркаша достал из своих трикотажных штанов свою «штучку», – что это тоже кузнечик, но только совсем другой. Только что мне папа сказал, что он должен нырять, но только не в траву, а в какое-то другое место.
– Таких кузнечиков я тоже уже у других мальчиков видела в детском саду. А вот у меня всё точно так же, как и раньше было. Ничего не растёт.
Соня встала из-за стола и со вздохом продемонстрировала то, что уже несколько раз показывала Аркаше. Но, правда, она тоже от взрослых уже слышала, что у девочек всё так и останется. Навсегда. Никто же ведь и ничего туда пришивать не будет.
