«Я, Ирина Васильевна Копылова, обязуюсь до совершеннолетия своего сына Александра никогда не говорить с ним на русском языке, а также никаким другим способом не сообщать ему о его истинной национальности и месте рождения…»
Все так! Именно так! Абсолютно так!
Она смотрит на спину упаковывающего вещи мужа, а сама едва удерживает возле себя годовалого Санька, чтобы он не лез помогать папе.
Выходила замуж за дипломата, а вышла за шпиона.
У Сержа не затылок, а настоящий радар. Уже оглядывается с готовым ответом на ее непроизнесенный вопрос.
– Ты же знаешь, это было обязательное условие его с собой брать.
Конечно, она это знает. Но Санек еще совсем кроха. А если по дороге элементарно простудится? Лететь-то через страны и континенты. Сейчас ответит и на это, он же чертова смесь телепата с экстрасенсом. И точно – снова поднимает свой резной ястребиный лик и безмятежно роняет:
– А я уверен, что он за всю дорогу ни разу и не чихнет.
Хочется крикнуть ему, что четырнадцать часов перелета через океан – это не его спецназовские пробежки по тридцать километров. Ей-то не знать – сколько раз в детстве с родителями моталась из Москвы в Гавану и обратно.
– Не чихнешь же, правда, Александр Сергеевич? – обращается он к малышу.
Тот лишь широко ему улыбается и начинает мычать и вырываться, желая попасть в отцовские руки.
– К папе нельзя. Папа еще не все свои шпионские прибамбасы уложил, – успокаивает сына Ирина.
Сергей смотрит неодобрительно.
– Ты точно где-нибудь так и выдашь стране угля.
А за окном между тем один из последних советских триумфов – Олимпиада 1980 года. Москва на добрую четверть опустела, всех неугодных и сомнительных на три недели под разными предлогами выселили из столицы, зато те, кто остался, сполна получают свою порцию возбуждения, азарта и новых впечатлений.
Квартира Копыловых служебная, казенной является и ее мебель, а это означает, что на особый комфортный домашний прием здесь не мог рассчитывать ни один гость. Впрочем, гостей у Копыловых за три месяца обитания в этой московской хрущевке с румынской стенкой и югославским мягким гарнитуром не было ни разу. Да они сами здесь как инопланетяне. Вон по цветному «Горизонту» вовсю соревнуются легкоатлеты, а они, оба страстных любителя спорта, никак не могут, даже если захотят, сосредоточить на них свои взгляды и понять, что там происходит.
Все объяснялось просто: супруги Копыловы вместе со своим чадом готовились к выезду за границу, где должны были дважды сменить свою фамилию сначала на Рубио, а затем на Гонсалес и, проделав тщательно разработанный маршрут через Испанию и Аргентину, осесть в самом спокойном и цивилизованном месте Центральной Америки – на Коста-Рике.
– Ну что, Санечка, мой Санек, последний раз называю тебя Саней, а дальше ты у меня только Алехандро, друг Санчо, – приговаривала Исабель Гонсалес, она же Ирина Копылова.
Ее благоверный Карлос, оставаясь пока еще в миру Сергеем Копыловым, снова застриг сверхчувствительными ушами.
– Можно еще Алексом. Они там уже все давно прогнулись под янки. Будет нормально.
– И вырастешь ты тогда таким же хулиганом, как Алекс из «Заводного апельсина». – Сердитая спина мужа послужила ей красноречивым ответом.
Так все-таки промахнулась она или нет, выйдя за этого владимирского мачо замуж? Ведь вся их поездка, в самом деле, с ее «категорического одобрямс». Из МГИМО ведь попадали не только в посольства, но и в журналисты-международники, в аппарат ЦК, даже в председатели немецкого колхоза в Казахстане. Проторен путь был и на ТВ с Радиокомитетом. Серж же выбрал то, что выбрал: дополнительную подготовку в разведшколе. А все благодаря его исключительному музыкальному слуху, позволявшему ему в произношении испанских слов ничем не отличаться от природных носителей языка. Даже у нее, у Ирины, шесть лет проучившейся в кубинской школе для детей фиделевской номенклатуры, и то бывают огрехи в языке. Как-то кстати пришлось ко двору и ее собственное образование программиста ЭВМ. Разумеется, до американских компьютеров ей как до Луны, но принцип действия у этого «железа» все равно один и тот же, поэтому и она там сможет на что-то сойти, решили там, наверху. Вот так и подобрались они – шерочка с машерочкой – для бесконечно долгого нелегального пребывания в Новом Свете. «А подразню-ка я его еще разок!»
