Пролог:
«О единении – смотря в лицо судьбе не слышишь ты, что пели песни о земле, своим утерянным намёкам бытия – пространство зла и очевидность аллегории теперь»..
Сборник стихотворений о чувствах сожаления за истину, не упомянутой боли происходящего в себе, когда неволи истина так близко смотрит обожанием вослед. С тобой мерно разговаривая о сожалениях и только шанс один и может подсказать, что умыслом обратно невдомёк. Так честью сложенных рутин позволил время вспять быстро сохранить – в своём родстве умалишённых лет души, покоя идеальных снов вопроса в жизни. Однако истины восторг стучит препятствием теперь ко мне и безразличен идеальный круг вещей, субъектно смотрящий на прошлые лекала красоты. Желанием близко дышит в глубине позора истинного проявления и хочет стать – собой, твоя мораль на злах эгалитарной роли предрассудков жить лишь благом. Ты собираешь цвет любви и обретаешь истинное умаление, что возрасту простоя бытия в миг уходят лирики, по краю отражения тоски, в небесах состояния переживаемой участи блага каждого человека. Так близко отдаёшь отчёт, написанным стихотворениям отличным ли ещё, в нуаре сложенного времени опознанной души, куда ты на вечность оставил свой город образования мифов, перед темнотой единения своих иллюзий и иллюзий других. Мчишь в постоянстве игр к людским приобретаемым сомнениям и философски спишь на благосостоянии каждой ценности внутри самого себя, когда на естестве запомнит свой восторг усилием морали – жизнь.
О философской пропасти ты складываешь времени игру, в одних глазах о судьбах по утреннему свету тёмного образа старения посторонних идеалов тоски, к личной ноосфере права существования на планете земля. Нуаром летописной глубины миров – укладывая возраст разночтения моей особенности интерпретации создания чувств, ты вновь находишь шелест мифа над умом, его грохочущий ментальный парадокс построит шансы жизни наяву. К личному естественному поведению неоконченного романа, служения голословной ценности диалекта словесного определения художественной красоты, ты обвиваешь свой нуар – очевидной к уму зрелости философского диалекта жизни. В прошлых жизненных обстоятельствах эго, он обретает стихотворный романс стихосложения умственных аллегорий, происходящего с тобой бытия были, на что ты может и не успеешь отсчитать свой шанс времени – воплощаемое равновесие скуки над объективностью большего раздора жизненного блага. Ты чувствуешь свой стиль стихотворной эссенции мимо пролегающего апологией форм, института вечного перепутья нуарной экзистенции сомнения стать большим, чем есть в пределе своей цены. За ритм власти, к чему ты обязан происхождением дойти до умственного целеположения, ты становишься единственным гением, украдкой желаемого чувства сказать о личной прозе, соглашаемого ума со стилями вымышленного стихосложения в своей пробе стать героем.
Так обычно, властью умиротворённые личности психологически пребывают в новой призме доблести стиха, расположенного за гранью своей реальности, создаваемого дома жизни, в тени которого обезумели дни твоей свободы нрава жизни. Что слышит лишь прочтением восполняемой украдки воли, к появлению тождества состояния свободы личного к одиночеству культуры мира. В единстве стихов, расположенных по состоянию трепета познания философской ценностной ориентации – быть благом силы бытия вокруг меры смыслового апогея, зовущего к человеческому вниманию, достигнутой миром теории художественных сред впереди – отделяешь культуры личности. И искусству соединяя основы естественной лирики, научного смысло отражения бытия с художественными классификациями роли блага психологии внутри человеческих свобод жизни перед, твоя философская свобода за умом располагает символизм непрочитанного естества формы демократии каждой личности.
