О мама, где же ты?

– А я напоминаю, что сегодня для вас играли, – заливался ведущий под нестройные хлопки зала, – Игорь Демин, гитара, вокал! (ссссоло!), Юрий Фокин, ударные! (дробь), Сергей Кузнецов – клавишные, вокал! Сергей?

Клавишник отбросил волосы со лба, лениво пробежался пальцами по «Ямахе».

– Сергей Кузнецов! Бас-гитара…

Дальше он не слушал, спрыгнул со сцены, брел по проходу к себе. Никто его не останавливал.

***

Разговор накануне получился неожиданно жестким. Стас был холоден:

– Серега, незаменимых нет. Едешь с нами – договор в силе. На нет и суда нет.

– То есть он будет рот разевать, а я…

– Тебя раньше все устраивало? Что поменялось-то?

– Поменялось то, что мы теперь звезды. То есть вы.

– Ну и что ты хочешь?

– Новый договор.

– Нет.

– Вот так просто? – Сергей растерялся. – Мы восемь лет вместе, и ты мне вот так просто говоришь «нет»? И все?

– И все, да.

– Я тоже могу пойти на принцип.

– Серега, – Стас сузил глаза и заговорил тихо: – Ты можешь даже на хуй пойти.

Вот и поговорили…

***

Сергей шел по улице Маркса, состоящей из приземистых купеческих особняков. Все они были изрядно обшарпаны. На перекрестке Маркса и Ленина блестела как рафинад четырехэтажная резиденция областного КГБ, огороженная двухметровой чугунной решеткой. Так, «не доходя…» Он выудил из кармана узких джинсов клочок бумаги, посмотрел адрес, свернул направо, в арку. Во дворе увидел небрежно побеленное здание с ведущей в подвал дверью. Недоуменно пожал плечами, подошел, дернул ручку – разбухшая дверь с трудом, но подалась. Перед ним был тусклый коридор, какие-то тени маячили в коридоре.

– Простите, это телецентр?

– Да! Да! Проходите! – вскричала женщина в цветастой шали, выбегая откуда-то из глубин. – Вы же Сергей Кузнецов? «Рассвет»?

– Я, я. На закате, – буркнул он себе под нос.

– Ну так проходите, мы же вас ждем же!

Она втащила его в ярко освещенную студию, окна были занавешены изнутри плотной синей тканью. Над столом висел на какой-то веревке угрожающе огромный микрофон. Оператор за камерой был похож на фашистского пулеметчика. Сергей поежился.

***

Восемь лет назад, после института, они втроем перебирали разные названия: англоязычные, с какой-то игрой слов, откровенно дурацкие, всякие поющие, ревущие, россияне, славяне, древляне, по названиям городов (но Москва и Санкт-Петербург оказались заняты, а другие как-то не вдохновляли), в конце концов остановились на перспективном «Рассвет». И не придерешься, сколько совхозов с таким названием, и намек на «Радугу». Тут же сочинили визитку с рефреном «Радость и бред, солнце и свет, тающий след – это рассвет!» и риффом с альбома Uriah Heep 1970 года. На концертах они в основном и играли хард – «Рэйнбоу», «Юрай Хип», «Дип Перпл», «Грэнд Фанк», «Квайет Райот». А на худсовете – песни советских композиторов…

Потом Стас нашел басиста Васю, у которого была модная болгарская гитара «Орфей». Еще у Васи был папа-генерал, что очень облегчало жизнь всем рассветовцам, или, как их любовно называл Саша Градский, «даунам». Через пару лет работы по захолустным ДК Стаса сменил на барабанах Юра Фокин, потому что кто-то должен был договариваться о концертах, писать рапортички, следить за деньгами и дружить с членами Союза композиторов, а Игорь и Сергей не претендовали.

В канун 1979-го Стас собрал группу у себя на флэту и объявил им с гнусавым акцентом:

– Со следующего года обещаю сделать бизнес д-ашей семьи пол-д-остью легальным.

– Какой семьи? – не понял Юра.

– То есть легальным? – не понял Игорь.

– Объясняю, – вздохнул Стас, – припишемся к какой-нибудь филармонии и будем получать свои десять сорок за концерт без головняков и товарища майора.

Сергей многозначительно покосился на Васю. Стас мотнул головой – не то ведомство.