Когда великим называют ученого, художника или полководца, конечно, вспоминают раннюю смелость: доказанную в юности теорему, поражавшие мастеров карандашные рисунки, или командование отрядом, в котором все были старше по возрасту. Когда великим называют богослова, внимают не только смелости, но и милости. Великий богослов – тот, кто милостив даже тогда, когда ему приходится взять небывалую суровую ответственность за все благополучие Церкви: так именуются римские папы Лев Великий и Григорий Великий, так именуется Афанасий Великий.
Афанасий Великий родом был из состоятельной александрийской семьи, но с самого начала жизни принадлежал не только ей. Он с детства был отдан на воспитание александрийскому патриарху Александру, по старому римскому обычаю: кто желал быть среди патрициев, кто хотел научиться принимать ответственные решения, тот с первых лет, едва научившись строить фразы, уже обязан был посещать заседания Сената, внимая и понимая, что обсуждается на них, сопровождать наставника и за едой, и в путешествиях, и в разборе бумаг, тем самым перенимая спокойствие его величия. Но Афанасий учился не только ведению дел епархии, но и участию в просветительских беседах: не только торжественным выступлениям, но и не менее ответственным высказываниям по самому незаметному поводу.
Когда Афанасий Александрийский, сопровождая наставника, отправился на Первый Вселенский Собор в 325 г., ему точно не было еще и тридцати: он не мог быть даже рукоположен диаконом, и поэтому служил на низшей должности анагноста-чтеца. В обязанности чтеца входило чтение библейских книг перед народом, с целью просвещения и утешения; иногда чтец мог также объяснять прочитанное, или же вести разговоры с новообращенными. Но главное, что от него требовалось – умение читать выразительно, нараспев, музыкально, во всеуслышание. Нам, знающим по преимуществу лишь актерскую декламацию, трудно представить себе, сколь важным было ритуальное чтение для столь разных культур, как ближневосточная и греко-римская. На Ближнем Востоке умение читать вслух – первое умение будущего мудреца, умение привлечь к себе внимание слушателей хотя бы ненадолго, чтобы после мудрость старших пленила их надежно. Это умение вернуть документ, официальный учет, летопись или бухгалтерскую ведомость, из стен канцелярии к открытому обсуждению. В древней Греции нараспев читали стихи как объявления богов, например, так декламировали оды Пиндара, воспевавшие победителей олимпийских состязаний, избранных богами – чтец тогда был как сейчас изготовитель афиш для зрелища, или как рекламист, или как корреспондент, ведущий прямой репортаж: прежде чем величие самого зрелища увидит и старый, и молодой, монументальность чтения, запечатлевающего событие, документировала его лучше любой записи. Чтецом Афанасий прослужил не меньше шести лет, и это означало, что он учился мудрости у наставника-епископа, одновременно обучаясь беседе с самыми различными аудиториями.
В 328 году, по одним рассказам в 33 года, по другим даже раньше, Афанасий становится александрийским патриархом, сменив умершего вскоре после Первого Вселенского собора патриарха Александра. Египетская Александрия до сих пор – нарицательное название космополитического города, как центра образования, при этом таинственного даже в бытовых жестах, не говоря уже о щемящей тайне культурной памяти о нем. Если в античности как не стихающую боль утрат цветущих городов вспоминали Трою и Микены, Фивы и Делос, то в новое время стало принято вспоминать Александрию; даже декадентскую манерность иногда называли «александризмом», имея в виду смутные мистические увлечения и многоязычие. Поэты символистских школ воспевали древнюю Александрию бледных писцов и мучительных красавиц. Но на самом деле Александрия была городом с постоянно меняющимся населением, бунтами, дороговизной, со всеми пороками портового города. Город грузчиков и торговцев постоянно угрожал взрывом страстей, сметающих все на пути и меняющих все расклады привычек к мирной жизни.
