Это не могло быть правдой! Это сон,
всего лишь страшный сон, и сейчас я проснусь!
Моя босая нога наступила в холодную
лужу, чулок мгновенно напитался влагой. Я никогда не выходила из
дома босиком! Даже летом. Разве что когда я была совсем маленькой,
нянечка разрешала мне пробежаться по зеленой травке на лужайке
перед домом. А теперь, как бы я ни упиралась, как бы ни цеплялась
за перила, рука скользила по дереву, отполированному
прикосновениями десятков поколений моей семьи, а левая нога уже
съехала с нижней ступени прямо в грязь.
— Мамочка! — снова закричала я. —
Папуля!
А этот страшный человек продолжал
настойчиво и молчаливо тянуть меня за собой, ухватив за локоть.
Так, будто имел на это право. Так, словно я принадлежала ему. Он
ничего не говорил после тех слов, которые произнес, когда появился
на пороге моего дома.
— Агата, время пришло. Я забираю
тебя, — так он сказал, схватил меня за руку и поволок на улицу.
На мне было легкое домашнее платье,
совсем не подходящее для ветреной погоды ранней весны, и тонкие
чулки. В первые секунды я подумала, что это шутка, придуманная моим
братом Верном: он младше меня всего на год, а такое ощущение, что
совсем еще ребенок. Верн частенько устраивал глупые розыгрыши то ли
от скуки, то ли из-за желания меня позлить. Несколько дней назад он
подложил мне в кровать лягушку, а потом, когда я с криком выбежала
из комнаты, смеялся так, будто ничего забавнее в своей жизни не
видел. Вот я и подумала, что это его рук дело.
Хотя я с трудом могла представить,
как Верн сумел договориться с этим мрачным типом, от одного взгляда
на которого кровь стынет в жилах.
Тёрн. Ума не приложу, настоящее это
имя или нет. Возможно, этого человека с растрепанными черными
волосами, достающими до плеч, человека, неизменно одетого в темный
плащ с капюшоном, человека, чье лицо всегда выражало лишь
безразличие и презрение, прежде звали как-то иначе, но жители
Фловера говорили просто «Тёрн». Или «колдун».
— Оставьте меня, — сказала я вполне
миролюбиво, хотя незваный гость сильно сдавил мой локоть, но я
помнила о том, что воспитанная девушка всегда должна держать себя в
руках. — Шутка не смешная.
Он ничего не ответил. Ничегошеньки.
Даже не посмотрел в мою сторону и не произнес ни звука после слов о
том, что забирает меня.
Вот тогда я и начала кричать,
упираться, звать на помощь. Мама должна быть в гостиной. Папа еще
утром заперся в кабинете. Верн и Корн на занятиях в классной
комнате наверху. Младшие сестренки занимались музыкой, а я
вышивала, глядя на них. Сняла туфли и забралась с ногами на диван.
Потому и оказалась босиком, когда слуга пригласил меня к двери.
— Леди Агата, вас спрашивают, —
сказал он, поклонившись, вот только взглянул удивленно и
встревоженно.
Тогда я не придала этому значения.
Поспешила к двери, не утруждая себя выуживанием туфель из-под
дивана. Я так торопилась, потому что надеялась, что получу весточку
от Даниеля. Прошла неделя с моего дня рождения, неделя, как я его
не видела, а уже скучала.
Даниель по приказу отца отправился
со своим отрядом к границе Тени. Никто не объяснил, почему такая
спешка, но слухи разлетались быстро. Говорят, миражи снова полезли
из Сумрака. Он уехал, не попрощавшись, но я не сомневалась, что
Даниель черкнет хотя бы пару строк, когда представится возможность,
чтобы успокоить меня.
Я бежала к двери, а сама ощущала
снова, как наяву, прикосновение кончиков пальцев к моей щеке, когда
он поправил выбившийся из прически локон.
— Вот ты и стала взрослой, Агата, —
тихо сказал он.
Всего несколько простых слов, от
которых внутри все затрепетало, как от самых жарких признаний. «Вот
ты и стала взрослой…» Неделю назад мне исполнилось восемнадцать. А
значит, Даниель сможет обратиться к моему отцу с предложением руки
и сердца. Его род — род Винтерс — так же богат и знатен как мой,
род Даулет. Отец согласится. Я стану женой Даниеля. Любящей,
любимой и самой счастливой в мире.
