Обычно к концу октября лодочники поднимали из воды на берег весь свой флот и готовили его к зиме. Я, как всегда, запаздывал, ловил рыбу до самых заберегов.
В этот вечер, в конце недели после работы собрался я сплавиться, заготовить рыбу на зиму. Пришёл на лодочную станцию, что была напротив строительного института. Никого на берегу не было. На воде стояли лишь моя лодка и катер Коломникова, остальные судна были на берегу. Пока загружал, гремел железом на палубе своей лодки, из кубрика появился Коломников.
– Геннадий Евгеньевич, привет. Снова на рыбалку?
– А, Николай Иванович, добрый вечер. Хочу ещё раз сплавиться перед ледоставом. Спал, что ли?
– Спал. Натопил печь да уснул. Заходи, погрейся, чаю попей.
Я зашёл на его катер, разделся. Посидели, поговорили о проведённом на реке лете. Время шло, темнело. Вышел на палубу, поёжился. Как-то неуютно одному ночью в лодке на реке.
– Николай Иванович, пойдём со мной? Всё равно здесь торчишь без дела. Мне веселее будет. Замёрзну, будет где погреться. Давай?
Николай Иванович не увлекался рыбалкой, ему явно не хотелось, но отпускать меня в ночь одного ему было жалко.
– Ладно, цепляй лодку к катеру.
Для меня было это минутным делом. Стовосьмидесятисильный мотор рявкнул, палуба задрожала. Николай Иванович сбежал по трапу на берег, отвязал канат, и мы отплыли.
– Куда пойдём?
– На Луговую. Там ближний плёс для сплава.
– Тогда по пути остановимся в Воронино, поставим на дно, в яму, пару сетей, потом на Луговую.
– Пойдёт.
Коломников включил прожектор, топовые огни, катер шёл против течения быстро. Дул порывистый холодный северный ветер, волны захлёстывали на палубу. Тяжёлые тучи висели низко над землёй. Скоро закончился город. Прошли мусульманскую мечеть на берегу, склад леса мебельной фабрики. Первую остановку сделали в Воронинской гавани.
– Какие сети будем ставить?
– Какие взял?
– Тридцать шестую, пятьдесят пятую, шестидесятую, семидесятую, восьмидесятую ячею.
– Тридцать шестую и пятьдесят пятую здесь поставим. Они у тебя восьмидесятиметровые?
– Да.
– Остальными будем сплавляться.
Пятьдесят пятую поперёк реки поставили без осложнений. С тридцать шестой ячеёй помаялись, хотя сеть была новой. Как всегда, привязали тычку, якорь, перебрали её на нос лодки. Коломников сошёл на берег забить топором кол для крепления сети. Что-то у него в темноте пошло не так, и он обухом отколотил себе большой палец.
Пришлось остановить процесс, обработать рану, палец замотать бинтом из аптечки.
– Геннадий Евгеньевич, теперь сам всё делай. Я за вёсла.
С грехом пополам на большой боковой волне и течении сеть поставили. Вернулись на катер. Кровь просачивалась сквозь бинт.
– Что делать будем, Николай Иванович?
– Сплавляться пойдём. Что ж ещё?
Он завёл катер, и мы пошли дальше, вверх, против течения. Прошли Верхний Бор, деревню Решетниково, вышли на длинный плёс у деревни Луговая. Через полчаса были на месте.
– Как сети будем ставить, с катера?
– Нет. Ты воткни катер носом в левый берег, держи его перпендикулярно течению. Я привяжу лодку к корме, сначала опущу две сети по течению реки, свяжу их по длине, отвяжусь и вручную перейду к правому берегу. Крестовина пойдёт здесь, а я на лодке – там.
– Мне что делать? Тебя ждать?
– Нет, не надо. Через полчаса выйдешь на середину реки, заглушишь мотор и будешь за мной сплавляться без мотора. Как покричу или посигналю фонарём, значит, сети вытащил. Подойдёшь к лодке.
– Понял.
Пока я опускал сети, ветер вдоль плёса усилился, пошла большая волна. С трудом, но ушёл на тот берег. Сети растянулись поперёк реки. От высокой волны я, как не пытался найти фонарём поплавки, их не видел. Сеть шла без зацепов, хотя вместе с метровой волной то поднималась вверх, то опускалась.
