I
Состоящие из шести стен-крыльев три белые кибитки семьи Кымыша-дузчы (дузчы – человек, имеющий дело с солью – занимающийся добычей, очисткой, продажей) выстроились в ряд в начале села. Кибитки были поставлены близко друг от друга, к тому же чуть выше от окружающих домов, их приподнятые крыши были похожи на устремлённые в небо купола, отчего напоминали не жилища человека, а соединённые друг с другом мечети и медресе.
Арык, берущий своё начало вдали от села, у истоков Мургаба, отобрав у полноводной реки часть воды, ещё какое-то время кружив по равнине, дойдя до обрыва, оттуда резко разворачивается в обратную сторону и течёт на север, спускаясь в низину между холмами Пенди и селом Союнали. Уже оттуда, облизывая нижнюю часть холма, на котором стоят кибитки Кымыша-дузчы, несёт свои бурные воды и дальше.
Как сам Кымыш-дузчы, его дома тоже выглядели гордо и величаво
К южной окраине села Союнали плотно подступали холмы Пенди – раскинувшейся с севера на юг пустыни, они чувствовали себя здесь хозяевами, в то время как северную окраину заняли холмы Гарабила, и чем южнее они поднимались, тем выше к небу тянулись их верхушки. Потому-то Союнали не было похоже на обычное село, оно больше напоминало окруженную высокими стенами крепость. По ночам окрестные холмы были похожи на караванных верблюдов, разгрузившихся и присевших возле села на отдых, чтобы ещё до наступления рассвета загрузиться мешками и тихонечко продолжить путь.
В среднем из трёх своих домов жил сам Кымыш-дузчы со своей старухой и подросшими детьми своих сыновей, а каждый из боковых домов занимали его сыновья с малыми детьми.
В этой долине союналийцы жили на протяжении двух-трёх человеческих поколений. Они выкорчевали окружавшие село заросли, осушили топкие болота, в которых плескались дикие кабаны, и в течение многих лет своим тяжким трудом возделывали землю, превращая её в прекрасную пашню, которая в последние годы щедро делилась с людьми выращенным урожаем. Может, поэтому союналийцы были так сильно привязаны к своей земле, не мыслили своей жизни вдали от неё и свою дальнейшую судьбу связывали только с ней.
Кымыш-дузчы не владел несметным числом голов скота, не был старейшиной села, он просто жил достойно и был уважаем всеми. В селе его семья имела средний достаток. Он зарабатывал его тяжким трудом в течение сорока лет. В сорок лет он женился на 28-летней дочери Гурбан бая Огулджемал, вместе с ней вырастил двух сыновей и приобщил их к труду. В глазах своих односельчан он был честным тружеником. Удача улыбнулась ему, когда стал разводить крупный рогатый скот. Сейчас в его собственности было около пятидесяти коров, а в отаре паслось ещё полсотни голов овец. И вот уже много лет его две невестки – жёны сыновей доили возле дома порядка десяти-пятнадцати отелившихся коров. Кымыш-дузчы и прежде не был человеком бедным, но после того, как женил сыновей на дочерях состоятельных односельчан, стал ещё зажиточнее.
Старшему сыну он взял в жёны одну из дочерей почитаемого всеми небедного Маммет хана из племени дуечи, младшего сына женил на одной из хорошо воспитанных дочерей Яз бая.
Вот тогда-то, после шестидесяти с лишним лет непростого существования без особого достатка, наступила нынешняя пора жизни Кымыш бая – спокойная, достойная, состоятельная. Сам Кымыш-дузчы к этому времени был человеком преклонного возраста: белая борода, в руках трость, поверх свободной рубахи из белого миткаля был накинут халат – дон. Старик ходил немного сгорбившись, и отдалённо напоминал ангела.
