— Миш, Миша! Можешь подъехать? Только быстро. Хотя кому я…
Уже одно это обращение — Миша — должно было насторожить. Потому что, если посреди ночи звонит старый знакомый по мототусовке и называет не Михой, и не всем известной байкерской кликухой, это может говорить только об одном: все хреново.
— Его не к вам, а в ближайшую отвезли. Но я сказал, что ты оперировать будешь, — частил, задыхаясь, Княжич. — Я договорился и бабок занес. А тебя… Знаю твое отношение, так что просто прошу. Очень прошу! Век благодарен буду за идиота моего…
Миха энергично потер не занятое телефоном ухо, сел в кровати и теперь «отшлифовал» себе еще и затылок, хоть как-то стараясь прийти в себя. Судя по тому, что показывали часы на тумбе рядом, проспал он часа три, не больше.
Вздохнув тоскливо, Миха поставил телефон на громкую и начал одеваться, попутно слушая то, что ему говорил Владлен Корнеев, в байкерской среде более известный как Княжич.
Позывной ему подходил: мужик он был основательный, жесткий и влиятельный. Просто-таки очень влиятельный. А вот сынок, как сплошь и рядом бывает в таких вот семьях, где денег — жопой ешь, рос мелким сучонком и раздолбаем.
По крайней мере, ничего хорошего про парня, который и сам, как отец, крутился в байкерской среде, в народе не говорили. А теперь этот самоуверенный и нахальный от вседозволенности говнюк и сам пострадал, и несколько машин своим «спортом» собрал. Гонщик, мать его! Гоняли бы у себя на этой… Как ее? А! На Фабрике, про которую Миха слышал не раз. В том числе и от парней, которых приходилось «собирать» после тяжелейших аварий. Натурально: проволокой, титановыми пластинами и шурупами.
Сам Миха перестал болеть гонками после того, как разложился, чудом не покалечившись всерьез. И мало того, что после долго восстанавливался, так еще и словил крепкую такую фобию на скорость и вообще гонки, изрядно подпитанную тем, что не раз довелось видеть уже по работе.
Миха был в ту пору на первом курсе меда, а заодно подрабатывал в морге. Первый в его жизни байкер, доставленный в это прекрасное тихое место труповозкой, выглядел вполне целеньким. Но только на первый взгляд и из-за спортивного мотокомбеза, в который он был затянут с ног по самую шею. Экип отработал свое по полной — даже не порвался нигде. Вот только внутри него было что-то похожее на холодец с костями — все переломанное и разбитое.
И да: это был лишь первый труп в мотоэкипе, а бились-то парни и девушки регулярно… Настолько, что Миху перестали смешить анекдоты, которые рассказывал на эту тему неунывающий начальник — старый патологоанатом Яков Натанович Блюхер, в народе прозванный за острый язык и столь же выразительный нрав Бляхером.
А ведь в юности Миха Быстров мечтал о карьере профессионального мотогонщика и даже гонял, участвуя в самых настоящих, профессиональных соревнованиях. Юношеских, правда, но и там было все вполне серьезно…
Ну, а потом он решил, что ну его на фиг. Разбитый в той, самой крупной в его жизни аварии, моц он, конечно, починил, чтобы его покореженный вид не рвал душу, но после поставил аппарат в гараж, накрыл чехлом и на довольно долгое время стал пешеходом.
И ничего плохого в этом не видел. Тем более что работа стала давать ему куда больше драйва и адреналина, чем скорость и азарт гонки. Куда как круче оказалось сознавать, что ты сам, своими руками, сумел вытащить с того света человека, чем балдеть от того, что, гоняя по трассе или даже по городу (был, был и такой грешок!), пришел куда-то там первым.
Но потом, когда последствия аварии и боль от полученных травм немного отпустили, тяга к двухколесным мотожеребцам вновь взяла свое. Правда, о том, чтобы вновь сесть на так и прозябавший в гараже скоростной «спорт», и мыслей не возникло. Нет, Миха за ним следил, и даже периодически выгонял его «из стойла». Но только для того, чтобы немного «выгулять», а главное, отогнать для обслуживания к рукастому парню по прозвищу Левша, который имел свой небольшой мотосервис и подходил к делу с любовью и творчески.
