Очередь к банкоматам тянулась аж от самого метро. Лена стояла за рослым, под два метра мужчиной и вплотную прижималась к его спине – чтобы никто не проскочил. От мужчины невыносимо воняло чем-то удушливым: смесью аромата хвои и тяжелого запаха пота. В другое время Лена держалась бы от запаха и мужчины подальше, но сейчас мозг не подавал тревожных сигналов. Все органы чувств были сосредоточены на другом.
Снег таял, оставляя после себя зимний мусор, бычки и лужи. Люди стояли в лужах, не размыкая ряды. Время от времени очередь замирала – кончались деньги. Тогда люди разворачивались в сторону шоссе, делавшему здесь крюк – круговое движение – и тянули шеи, как сторожевые гуси. Лена тоже высматривала: не едет ли инкассаторская машина? В наушниках звучало: "Я свободен, словно птица в небесах". Лена не слышала слов песни, она была погружена в ожидание, отключившись от внешнего мира. Затем очередь вновь приходила в движение.
С утра объявили, что с завтрашнего дня денег не будет. Ни завтра, ни послезавтра – никогда. Лишь к обеду народ поверил, что это правда, а потом все побежали к банкоматам. Лена думала: на что потратить деньги? На карточке скопилось немного: у Лены было двое детей, которых, вынь да положь, но обеспечь всем необходимым, так что деньги улетали, как в трубу. А Витька, бывший муж, после развода совсем зажмотился, положенного и то не выплачивал. Лене пришлось через приставов выбивать из бывшего алименты.
По всему выходило, что лучше потратить деньги на продукты. "Крупы прикупить, молоко в долгоиграющих пакетах, или даже сухое, или концентрированное в банках. Яичный порошок ещё можно. Муки мешок и макароны. Тушенку и рыбные консервы. А ещё…" Мысли сбивались. Лена вытащила ручку из сумки и завалявшийся чек и принялась составлять список. "Лекарства надо", – вспомнила она. Коммуналку Лена решила не платить – не ее проблема, что деньги отменили. Пусть государство само разбирается.
Впереди раздались крики: кто-то попытался пролезть без очереди. Вопли были слышны даже через наушники. Лена не сдвинулась с места: ее это не касается. Но наушники вынула: нужно следить за обстановкой. "Спички купить не забудь", – посоветовал кто-то над ухом – впереди стоящий мужчина разговаривал по телефону. "А ещё газовую плитку возьми и баллон к ней. Нет, я не успею, надо автомобиль заправить под полный бак". Лена впервые обрадовалась, что машину забрал Витька – пусть теперь мучается. "Нет, про свет ничего не говорили. Но сама знаешь: у нас все может быть," – продолжал мужчина, и Лена с ним мысленно согласилась.
Возле разбитого крыльца очередь вновь остановилась. Народ толпился около двери, но наряд полиции отгонял тех, кто пытался пролезть в наглую. Лена разглядывала вывески: «Продвилл», "У Толича"… Хотелось пойти и купить торт, огромный. А ещё дорогих продуктов и закатить пир. Но Лена одернула себя: нельзя деньги бездумно тратить! Их больше не будет.
Послышался разговор: кто-то предложил, чтобы в одни руки больше десяти тысяч рублей не давали, а то всем наличных не достанется. Очередь заволновалась, а Лена в очередной раз пожалела, что пожадничала и не купила горящую путевку на море. Ну и пусть, что не сезон. Зато бы отдохнула, да и дети бы в бассейне искупались. А теперь неясно, как сложится с путевками, раз деньги отменяют.
Народ все прибывал. Опять подъехала инкассаторская машина. Двое грузных мужчин в сопровождении автоматчиков внесли запакованные мешки с деньгами. Лена облегчённо вздохнула: на нее денег хватит. Теперь нужно потратить их до полуночи, пока карета не превратилась в тыкву.
Сняв все до последней копейки, Лена отправилась в «Анаш», тот располагался в двадцати минутах ходьбы; если быстрым шагом, то и за пятнадцать можно добраться. Подтянулась полиция, омоновцы выстроились вдоль очереди к банкоматам. Лена вздохнула с облегчением: она боялась беспорядков. Воображение быстро представило, как толпа мужиков, сминая все на своем пути, рвется в банк. Лена знала по собственному опыту, что это возможно: сколько раз в метро ее отталкивали от дверей вагона в час пик. Да и просто: тюкнут по башке молотком и отберут деньги. Она сильнее прижала сумку к себе.
