День первый.
Утро для крестьян всегда начиналось рано – засветло. Едва забрезжил над грядой острых вершин вековых сосен туманный рассвет, маленькая деревушка уже медленно просыпалась, оживала после кратковременного ночного затишья. В лёгком предрассветном тумане загремели пустыми вёдрами девушки, спешащие к колодцу. Старухи затопили общую печь, чтобы напечь к завтрашнему хлеба и пирогов. День обещал большую суматоху – подготовку к приезду важного гостя. Молодой виконт, с недавних пор владеющий этой и ещё парой десятков подобных деревень в славящихся своими лесами землях королевства Ладлер, должен был посетить селение по пути к столице. Поговаривали, что туда, под видом празднования дня рождения маркиза, всех членов королевской семьи созвали на закрытое собрание. Молва твердила, что герцог готовится к коронации.
Страна давно жила без законной власти. Уже почти двадцать лет прошло с момента смерти правителя – доброго и справедливого короля Фридриха, вместе с которым в бегстве от поднявшегося мятежа пропал его новорожденный сын – наследный принц Вильгельм. Королевство в ту ночь осиротело, лишившись отца и правителя, его супруги и их ребенка – законного наследника. «Обезглавленный» Ладлер погрузился в туман лихолетья и смуты.
Но простой люд продолжал выживать и смиряться, как смирялся и привыкал веками ко всем поворотам тяжёлой крестьянской судьбы. А завтрашний визит виконта, как редкое событие, взбудоражил небольшую деревеньку. С самого утра закипела суматоха, в каждом доме ощущали небывалую ответственность перед приездом господина, все готовились, как могли – суета взбодрила отчаявшийся в темноте запустения народ, заставила ожить и даже развеселиться. День его появления в Волдрене был известен приблизительно – со слухов, берущих начало ни то от проезжавшего несколько дней назад столичного гонца, ни то из графского имения. Никто не знал наверняка подробностей, но на всякий случай все дворы были выметены и прибраны, на главной улице не осталось ни одной разбитой бочки или сломанной телеги, ни деревяшки, ни черепка, ни веточки. Солнце поднималось над горизонтом всё выше, и люди суетились всё больше, от ночной тишины не осталось и следа – в воздухе висела почти осязаемая завеса постоянного гула, шуршания, скрежета, стука и несмолкающих разговоров о завтрашнем дне.
Спустя час после рассвета, в шумную деревушку въехали двое всадников. Один – мужчина почтенных лет с недлинной седой бородой и морщинистым, но сохранившим некогда блистательное благородство, лицом. Он сидел в седле прямо, не гнал коня, ехал спокойно и неторопливо, с долей врождённого высокомерия взирая на окружающих крестьян. Второй путник – темноволосый юноша лет восемнадцати. Он едва сдерживал ретивого скакуна, да и себя самого, чтобы не обогнать почтенного старца и пуститься в галоп. Всадники тихо переговаривались, было видно, что юноша чем-то недоволен – он упрашивал спутника пуститься в дорогу без остановки, но тот не поддавался уговорам. Наконец старик, устав слушать причитания юнца, в приказном тоне коротко заявил, что они останутся в деревне до завтра, и тот, чуть понурив голову, спешился у приземистого домика, на который указал наставник.
Старого советника Северина здесь знали все. Он был частым гостем в деревушке, стоящей на границе графских владений и являвшейся единственным на многие километры перевалочным пунктом через широкое ущелье, пробороздившее королевские земли извилистым серым шрамом с северо-востока на юг. Это ущелье и было принято за вышеупомянутую границу.