День начинался. Вставало солнце, чистое, умытое и еще немного сонное. Оно медленно расправляло лучи, и небо загоралось розовым светом. Розовый свет, голубое небо и немного белого пуха облаков – картину безмятежного счастья рисовало утро. Восход солнца – это тот короткий момент восторга, когда душа, срываясь с цепей, летела к солнцу, к небу, к облакам, к свободе и безмятежности.
Солнечный луч добрался до незашторенного окна и залил комнату теплым светом самой близкой к людям звезды. Алиса сонно улыбнулась, приветствуя новый и, без сомнения, чудесный день. Сбросила на пол одеяло, подставив под теплый луч загорелое тело, на котором не было следов от купальника. Какая ослепительно белая полоса в жизни! Такая ослепительная, что Алиса по-детски завидовала сама себе. Но пройдет совсем немного времени, и девочка Алиса перестанет завидовать себе, перестанет улыбаться солнечному «гостю», и зло сжав зубы будет ждать с нетерпением прихода хотя бы грязно-серой полосы.
Где-то совсем рядом уже был мужчина, который затянет ее в омут нездоровой страсти.
Ну, а пока Алиса блаженно потягивается крепким шоколодным телом, нежится в теплой постели и по утрам, вскочив с дивана, гуляет по квартире довольной кошкой, мурлыкающей, томной, неодетой, отражаясь в больших зеркалах, возбуждаясь от вида красивого тела. В этом был особый шик и особый животный кайф. В этом была свобода и легкие воспоминания о шальной юности.
* * *
Вера Сергеевна была преподавателем от бога, воспитателем от души, но с собственной дочуркой сладить не могла. Как говорится, сапожник без сапог. Единственная и выстраданная дочь Алена была девочкой мягкой и нежной, до тех пор, пока не сталкивались их интересы. Как только интересы пересекались – Аленка становилась невозможной, она становилась упрямой и слишком вздорной.
Глубокая морщинка на лбу Веры Сергеевны – это результат Аленкиной работы.
От грустных мыслей ее отвлекает стук в дверь.
– Вера Сергеевна, у нас опять ЧП! В 215-й слышали детский плач. А там же соплюхи первокурсницы живут, – доложила сухая, словно высушенная на солнце вобла, комендант общежития. – Неужели опять кто-то нагулял?
– Ну, пойдем, посмотрим, кто еще распрощался с детством, – грустно сказала Вера Сергеевна, думая о своей дочурке, которая еще принесет ей большую ложку дёгтя.
В коридоре Вера столкнулась со своей любимицей, надеждой института. Алька опаздывала, как всегда. И как всегда – глаза красные, не выспавшиеся. Но такая вся счастливая, святящаяся, довольная жизнью и собой! В сердце Веры Сергеевны добавилось тревоги, она не хотела, что бы ее любимая студентка по глупости попала в скверную историю, в которую так любили попадать, вырвавшиеся из-под родительской опеки, вчерашние дети.
Но Алиса уцелела от таких историй, находясь под присмотром заботливой Веры Сергеевны. Истории начнутся с ней позже, как только она с подружкой махнет на море, праздновать окончание студенческой поры.
И вот тела их стали шоколадными. Морские купания и пешие прогулки сожгли остатки жира. Бронзовые, поджарые с горящими глазами они вполне могли рассчитывать на повышенное внимание к себе. И оно, действительно, было повышенным. Волнующим сном пролетали темные ночи на пустынном пляже у костра. Темнота плотно окружала и, казалось, что это необитаемый остров, и во всем мире больше нет никого…
Иногда луч прожектора с пограничной вышки вырывал их из темноты и возвращал на пустынный пляж курортного поселка. Но как только луч уходил – необитаемый остров, ночь, звезды, ласковый шепот прибоя и мужские губы, соленные от морской воды и сладкие от красного вина.
– Хорошо ли тебе, девица? Хорошо ли тебе с «красного», – допытывался Сергей, щекоча губами Алькину шею.
