За окном дымилось лето. За окном плескалось море. За окном золотилось солнце, укоризненно поглядывая на безнравственные действия молодых людей. Солнце было старенькое, оно еще помнило ту пору, когда дамы и кавалеры на первом свидании вели себя куда благопристойнее. Да, если честно, то и на втором и на третьем и даже на десятом. И так до самого венца. А этим молодым и свежим было все равно, они всего лишь дети своего безнравственного времени, воспитавшего их по своему образу и подобию. Это скоростное время научило их не тратить попусту драгоценные минуты и не откладывать до самого венца то, что с удовольствием можно сделать намного раньше.
Горячее дыхание мужчины обжигало нежную кожу, покрытую тёмным шоколадом черноморского загара. Обладательница загорелого тела теряла контроль и стыд одновременно. Она знала, что всё это не очень нравственно, но что поделать – всё равно теряла. Кроме нее и разгоряченного мужчины в комнате находились еще два человека: ее подруга Светка, облитая таким же аппетитным шоколадом и молочно-белый, лучший друг разгоряченного мужчины – Вадим. Вадим и Света откровенно скучали в горячей комнате. Искра не пробежала между ними, они не торопились слиться в экстазе под неприличный скрип расшатанной кровати. Но, в прочем, дело не в искре, а дело в том, что Света горячо любила своего Мишу, Мишеньку, Мишеля, а значит ее душа и тело были недоступны для других мужчин.
Взгляды невлюбленной пары раздраженно скользили по двум внезапно влюбленным, нашедшим приятное занятие на ближайший день. Ни на что более серьезное курортный романчик даже и не претендовал.
– Жарко в квартире сидеть. Может, прогуляемся по набережной? – ядовито предложила Света.
Ее поддержал не менее желчный Вадик:
– Хорошее предложение. Я только – за.
Александр поморщился от бестактности друзей – симпатия была очень хрупкой, её надо беречь, его нельзя ломать так сразу. Надо было беречь нарастающее возбуждение, которое горячей волной перекатывалось от женского тела к мужскому и скапливалось в одной точке. В какой-то момент Александр не выдержал очередной накатившей волны и демонстративно повёл девушку в родительскую опочивальню, щекоча ей ушко, шею, и ни на секунду не выпуская из цепких лап сиюминутного желания.
Первую минуту мужчина и женщина жадно смотрели в лицо друг другу и метали эротические молнии. На второй минуте Александр взял Ольгу за плечи и начал медленно ее раздевать. Когда очередь дошла до трусиков – Ольга сама помогла ему избавиться от последнего кусочка ткани. В ярких лучах утреннего солнца обнаженное тело выглядело особенно бесстыдно, особенно зовуще, особенно возбуждающе. Пухлые губы раскрылись в ожидании жадного поцелуя, зеленые глаза закрылись в ожидании близкого оргазма, загорелые ноги вздрогнули и распахнулись в ожидании глубокого проникновения… Губы мужчины крепко впились в загорелую грудь, нашли соски…
Ольга металась по кровати, ее руки комкали простыню, когда мужские пальцы, нащупав ослепительную точку, нежно давили на нее, отпускали и давили вновь. Мужские пальцы погружались всё глубже. И всё глубже погружалась возбужденная женщина во что-то горячее, вязкое, безумно приятное. Ольга потерялась во времени, в пространстве, когда чувствительная точка, подчинившись рукам мужчины, унесла ее куда-то к ослепительной звезде…
Через 10 минут из-за плотно закрытых дверей родительской опочивальни раздались звуки удовлетворённой женской плоти.
Вадим и Света понимающе переглянулись, хмыкнули и затосковали еще сильнее, каждый о своём: Вадим мечтал об абстрактном женском образе – доступном и сексапильном. Светлана мечтала о конкретном образе, тоже сексапильном и тоже доступном, но, к сожалению, ни для неё одной. В отличие от ветреной подруги Ольги, она любила, как и положено любить во все века. Она любила пылко, как юная Джульетта, и мудро, как зрелая женщина, прощающая ветреность своего Ромео. Страдала она тоже традиционно, как и страдали до неё все женщины мира, которые рождены страдать от этого высокого, но безжалостного чувства.
