Владимир удерживал его под водой уже две минуты. Он
никогда не делал этого раньше, но знал, что будет дальше. Его
сокамерник, с которым они вместе бежали из колонии неделю назад, не
сможет больше задерживать дыхания и начнет захлебываться. Тот мог
бы продержаться дольше, но слишком много сил ушло на отчаянные
попытки вырваться из крепкой хватки Владимира. Затем, когда его
легкие наполнятся черной, болотной водой, тело его обмякнет,
Владимир выждет еще минуту, для уверенности, и пойдет дальше.
Пойдет дальше один и в долгожданной тишине, о которой просил
сокамерника всю неделю. Длинный язык до добра не доведет.
Доказательство правдивости этих слов как раз перестало подавать
признаки жизни под коленом Владимира.
Беглый зэк встал и огляделся. Вокруг, на сколько хватало
глаз, лежало непроходимое болото. Тут и там из тухлой, черной воды
торчали обломанные остатки стволов елей и берез. Мох, росший
повсюду, был таким плотным и густым, что неопытный человек мог
принять его за твердую землю. Но Владимир знал, что стоит на него
наступить как нога провалиться сквозь мох в мокрый торф, и, если не
повезет, трясина утянет тебя так глубоко, что никто и
никогда не найдет. Поэтому в руках у Владимира была длинная
жердь, которой он тщательно проверял каждое место куда собирался
поставить ногу.
Владимир вырос в этих местах. Он знал, что если пройдет на
юг еще несколько километров, то выйдет к заброшенной железной
дороге. Если пойти вдоль дороги на запад, то он придет
к родной деревне, где его не ждут. Поэтому он пойдет на
восток. Там посреди сибирских болот была спрятана старая советская
военная база, оказавшаяся не нужной новой России. Именно там
Владимир решил устроиться на время, пока его план не будет приведен
в исполнение.
Он шел медленно, обдумывая каждый следующий шаг. Рюкзак, с
парой банок тушенки, несколькими помидорами, буханкой черствого
хлеба и большой бутылкой воды, сильно давил на плечи. Ноги давно
промокли, а пот щипал глаза. Но все это не могло его остановить.
Сейчас, когда он так близок к своей цели, он испытывал новый прилив
сил. Это не снимало накопившейся усталости, а шло как бы
параллельно с ней. С каждым шагом становилось все сложнее идти, но
в то же время, каждый следующий шаг приближал его к тому сладкому
моменту расплаты, которого он так ждал, и это придавало ему
решимости.
Владимир не знал сколько времени прошло с тех пор, как он
оставил позади тело своего сокамерника. Солнце уже зашло, когда он
наконец вышел на твердую землю и смог присесть отдохнуть.
Подкрепившись помидором и сделав глоток воды, Владимир снял
ботинки, выжал, как смог, носки, и вытер ноги сухой травой, что
росла вокруг.
- Живем. – тихо сказал он.
На болоте было очень много гнуса. Мошкара и комары лезли в
глаза и кусали кисти рук. Качественный отдых в такой обстановке был
невозможен, поэтому собрав остатки сил, Владимир, кряхтя и
чертыхаясь, поднялся на ноги и пошел дальше.
По твердой земле, присыпанной иглами елей, идти было легко и
приятно. Если не обращать внимания на гнилостный запах серы и не
оглядываться, то можно было забыть в каком гиблом месте он
оказался. Через несколько минут, Владимир вышел к железной дороге.
Рельсы проржавели, кюветы заросли травой и кустами, сквозь насыпь
успели прорости маленькие хилые березки. Местные рассказывают, что
раньше, по этой дороге, поезда доставляли ядерные ракеты на
секретную военную базу. Ракет Владимир не видел, и не верил, что
они когда-либо были, но лет двадцать назад, он, еще ребенком,
часто просыпался от грохота стальных колес, несущихся по этим путям
вагонов. Поезда ходили только по ночам и никогда не
останавливались. Никто не знал откуда они идут и куда.
Неудивительно, что поползли слухи о секретных ракетах, которые, при
необходимости, разнесли бы в щепки врагов социализма в любой части
света.
