Первое сентября для учителя как день свадьбы. Кажется, что устоявшаяся за лето жизнь навсегда изменится и никогда не будет прежней…
Все с ног на голову, но уже через пару дней многочисленные букеты, аккуратно расставленные на окне в кабинете, завянут, а шоколадные конфеты, словно горячие пирожки, разойдутся в учительской.
И в действительности, конечно же, ничего, кроме времени года, не поменяется…
Еще один год.
Повзрослевшие ученики, школьный звонок, гора отчетов и самое священное – подготовка к ВПР и экзаменам.
– Есения Адольфовна, а Соколов обзывается, – жалуется Оля со второй парты.
Повернувшись к шкворчащему, словно масло на сковородке, классу, награждаю Андрея строгим взглядом и следом смягчаю его улыбкой.
– Он просто соскучился по тебе за лето. Не обращай внимания, Оль.
– И ниче я не соскучился. Вот еще. Было бы по кому, – краснеет Соколов.
– Соскучился, соскучился, – подмигиваю и тут же становлюсь серьезной.
Классный час подошел к концу, остались только некоторые организационные моменты. Седьмой «Б», за лето превратившийся в восьмой «Б», с интересом выслушивает последние наставления и отправляется по домам, а я готовлю кабинет к завтрашнему дню.
– Ты уже закончила? – заглядывает в приоткрытую дверь Ленка.
Елена Анатольевна – учитель русского языка и литературы и моя подруга, с которой мы на разных факультетах грызли гранит науки в педагогическом университете, а потом пришли сюда. В обычную школу под номером сто пятьдесят.
– Закончила. А ты, Лен?
– Я тоже. Выглядишь – отпад. И цвет волос мне твой нравится. Тебе чем светлее, тем лучше, Есень.
Быстро окидываю взглядом черное свободное платье и, поправляя прическу, выдаю ответный комплимент:
– А тебе брюнеткой очень хорошо, Лен.
– Скажи, что это сон? И сегодня тридцать первое мая…
Махнув рукой, посмеиваюсь и складываю в сумку документы, которые к завтрашнему дню Константин Георгиевич, директор школы, настоятельно просил заполнить.
– Да ладно, Лен. Я вот в предвкушении нового учебного года. За лето немного устала от безделья.
– Ты жена пожарного, Есень. Какое у тебя может быть безделье?
– Не жена, – поправляю недовольно.
– Да брось. Вместо кольца твой Сашка доверил тебе свою рабочку, пропахшую горючим и дымом. Чем не предложение руки и сердца?
– Скажешь тоже, – тут же грустнею.
– Прошаренный твой Зародыш, конечно. И фамилия глупая, так что над предложением я бы десять раз подумала. Тебя дети засмеют. Есения Адольфовна… Зародыш. Звучит не очень представительно.
Накинув на плечи пиджак, выгоняю Ленку из кабинета и закрываю его на ключ.
С Сашей мы и правда встречаемся давно. Чуть больше трех лет, если быть точной. Но узаконить наши отношения мой любимый человек не торопится.
– Вот забеременеем и тогда поженимся. Куда нам спешить, зай? – обычно отвечает Саша на мои жирные намеки.
Я лишь пожимаю плечами, потому что заветных двух полосок на тесте мы дождаться пока не можем. Мой гинеколог лишь разводит руками: никаких отклонений по женской части у меня нет, значит, нужно ждать.
Ждать, надеяться и верить в Бога.
Ждать зародышей от Зародыша, как весело каламбурит Ленка.
– Видела новенькую? – она подхватывает меня под руку. – Говорят, в Москве в какой-то крутой гимназии работала. Сумка у нее явно брендовая. Как три наших зарплаты с премией. И одежда дорогая, сразу видно.
– Ага, познакомилась уже. Симпатичная, – справедливо замечаю.
Мы одновременно киваем Антонине Ивановне, заведующей школьной столовой, и спускаемся на первый этаж. Детский галдеж усиливается. В душе становится тепло и светло. Работу свою я люблю, выполняю ее ответственно, и руководство школы всегда это отмечает.
– Ладно, поеду я… – краснеет подруга. – У меня дела…
