Англия. Февраль 1993 год.
Герцогство Хелсинг.
За окном шел снег. Снежинки кружили в бесконечном хороводе и
ложились на землю, застилая белым одеялом поля, лес и великолепный
двор родового имения Хелсинг. Герцог стоял у окна, наблюдая, как во
дворе вовсю резвится пятилетняя девчушка со своей кормилицей. Она
подбегала к няне, загребая ручонками зерна пшеницы и, разбрасывала
их на снегу, а за ними скок-да-скок прыгали синички. Они
наперегонки хватали зернышки и весело щебетали. Одна синичка,
заприметив горстку зерна, застрекотала, подзывая других. Эта птичья
суета приводила девочку в полный восторг, она смеялась и хлопала в
ладошки.
— Смотри! Смотри, Тина, какая дружная семья! — весело щебетала
малютка, — Наверное, это мама кормит своих птенцов…
— Да, моя милая, это мама-птичка подзывает своих малышей, смотри,
она не съела еще ни одного зернышка, ждет пока ее детки наедятся… —
отвечала молодая женщина, глядя на девочку, и глаза её светились
теплом.
Девочка взяла очередную горсть зерна и подбросила ее вверх.
— Кушайте! Всем хватит, у меня есть еще!
Герцог улыбнулся. Его милая синеглазая малютка с таким добрым
сердцем и серебристым смехом, так напоминала свою мать Мэри. Ей
исполнилось всего двадцать, когда она вышла замуж за Уильяма
Карона, графа Орлеанского. Брак их был сделкой заключенной между
титулованными семьями. Поэтому особых чувств между ними не было.
Вильгельм это хорошо видел, хоть внучка и говорила, что счастлива.
Он помнил тот день, когда отец Мэри, герцог Арон
Клермонт объявил о помолвке, и он хорошо помнил, сколько
горечи и страха было на лице его милой девочки. Вильгельму этот
союз не нравился, но он не вмешивался, давая право выбора родителям
Мэри. А зря. Больше он не позволит себе такого безразличия… Больше
никогда….
Герцог помрачнел. Он любил Мэри, она была веселой, открытой
девушкой, с копной медно-каштановых волос и синими, как море
глазами. Там, где звучал ее смех, все оживало и искрилось. Своей
улыбкой она грела Вильгельма, и его ледяное сердце таяло в
свете лучей, которые излучала его внучка.
Через два года Мэри объявила, что она беременна. Вильгельм
помнил, как светилась от счастья его девочка, как поглаживала
слегка округлившийся животик, как загибала пальчики, считая,
сколько оставалось месяцев до появления малыша, а потом вытягивала
прямо руку показывая ему результат.
Девять месяцев быстро пролетели в хлопотах и подготовках, когда
наступил этот день, все было готово к появлению ребенка, но что-то
пошло не так. Роды были тяжелыми, Вильгельм сделал все, что
мог…
Теперь Мэри нет. Пять лет прошло с того дня, как произошла эта
трагедия. Пять лет… у него на руках засыпал и просыпался смысл его
жизни, эликсир, которым он глушил боль утраты - маленькая дочка
Мэри, Селена.
Он вспомнил, как на следующий день после смерти Мэри приехали
герцог и герцогиня Клермонт. Они хотели забрать малышку, но
Вильгельм настоял на том, что в Хелсинг-Хаус ей будет лучше, что
так бы захотела Мэри, ведь она так любила этот дом, здесь она
провела большую часть своей жизни. Убитые горем родители не стали
спорить и оставили девочку с герцогом.
Он оторвался от мрачных мыслей и повернулся к столу. Теперь
Селена его. И даже Уильям не смеет забрать ее! Хотя нельзя было
сказать, что граф Орлеанский сильно горел любовью к своей дочери.
Вот и хорошо, его Луноликая красавица, (так он ласково называл
девочку, потому, что в переводе с греческого, ее имя означало
лунный свет) всегда будет с ним….
Вильгельм сидел за столом, склонившись над фолиантом в кожаном
переплете и, что-то сосредоточенно писал, когда в коридоре
раздался шум и детский смех. Дверь распахнулась, и в комнату вихрем
влетела Селена, она остановилась перед герцогом и присела в
реверансе.
