Легкие шаги гулко отдавались в просторной квартире. Престижный
район нарочитого богатства шумел за открытым окном, занавешенным
тончайшим французским тюлем. Женщина средних лет медленно подходила
к огромному старинному зеркалу, разглядывая себя с головы до пят.
Роскошная белая ткань домашнего платья облегала стройное тело и
ласкала кожу. Волосы свободно струились по спине, густой копной
укрывая спину и плечи. Ни один светлый волосок не выбивался из
прически, дополняя образ идеальной красотки. Единственное, что
выдавало в ней умудреную опытом особу, – глаза. Большие глубокие
озера, смотрящие прямо в душу и легко читающие чужие самые темные
тайны.
– Нина Александровна, мы закончили, – учтиво произнесла
приходящая горничная, не первый год отвечающая за порядок в
доме.
– Всё как обычно? – не глядя на собеседницу, отрешенно уточнила
хозяйка.
– Конечно, – уверенно отозвалась сотрудница клининговой
фирмы.
– Хорошо, – кивнула Нина Александровна. – Чаевые, как всегда, в
прихожей.
– Спасибо, – спокойно ответила горничная по найму, заглядывая в
свой планшет. – У вас не стоит бронь на следующий месяц. Вас
записать?
– Нет, пожалуй, – со вздохом произнесла хозяйка. – У меня
поменялись планы. Когда будет необходимо, я сообщу вам.
– Конечно, – тут же согласилась женщина. – Я отмечу, что нужна
будет генеральная уборка.
– Большое спасибо, – чуть улыбнувшись, ответила Нина
Александровна.
Пока девушки из клининга покидали квартиру, хозяйка отстраненно
глядела на шумную улицу за окном. Яркие зонты и маркизы модных кафе
тут и там зазывали гостей, прельщая ароматным кофе и выпечкой.
Молодые и энергичные люди улыбались друг другу, болтая обо всем на
свете, делясь новостями и впечатлениями о необычных местах, которые
успели посетить. Этот мир, такой живой и открытый для всего нового,
всё еще поражал женщину. Она прожила здесь достаточно лет, чтобы
привыкнуть и пресытиться, но до сих пор этого не произошло. Глядя
на электросамокаты, Нина не удержалась от усмешки – до чего
забавный транспорт. Спешащие на них разноцветные курьеры могли в
самые краткие сроки доставить что угодно. Не то что в её родном
доме...
Солнечный день современной Москвы подернулся воспоминаниями
женщины. Сколько она себя помнила, там вечно был промозглый холод,
голод и лишения; они с малых лет сопровождали их с младшей сестрой.
Мама умерла, оставив дочерей на злобного отчима, содержащего
придорожную таверну.
– Вы должны мне за каждый кусок хлеба, что держите в руках,
малявки! – орал Томас, схватив её за руку. – Только благодаря мне
вы не ночуете под мостом! Вам ясно?!
– Да, папенька, – дрожа от страха, пищали девочки, во все глаза
таращась на большого мужчину.
– Быстро за работу, лентяйки! – подгонял он падчериц,
замахнувшись ладонью.
И они работали. От зари до зари, стирая руки в кровь, без устали
драя, убирая и подавая еду на стол путникам. Их таверна не
славилась вкусной едой или теплыми постелями. С маминой смертью
здесь испортилось все, что можно. Томас искренне считал виновными в
этом девочек, не успевших перенять женские секреты в стряпне или
изготовлении свеч. Их спасало лишь то, что на ближайшие километры
тут негде было прилично заночевать или перекусить. Лишь лес да
опушка близ дороги. Так они и жили, бегая от кухни до кадок с
водой, курятника, огорода и навеса с дровами. Летом одни заботы,
осенью – другие, зимой – третьи, а уж весной – четвертые. У каждого
сезона свои дела и хлопоты.
Взгляд "отца" с годами становился всё тяжелее и пристальнее, что
не раз заставляло старшую сестру взволнованно озираться.
– Как думаешь, прогонит нас? – тихонько спрашивала младшая,
когда они усталые улеглись спать.
