– Здесь мы найдем Крысь! – воскликнул Буйноглас, но это ни в коей мере не помешало ему руководить выгрузкой экипажа. Он и руководил, то есть наматывал на руку волосы каждого из своих матросов и бережно, одного за другим, препровождал их прямо по воде на сушу, благодаря чему те могли держаться на плаву, не опасаясь за свою жизнь.
– Крысь мы найдем здесь! – развил Буйноглас свою мысль. – Вы думаете, я повторился? Да, я повторился! И одно это должно вселить в нас мужество и воодушевить на поиски. Но я еще не все сказал! – В голосе Буйногласа зазвучали пророческие нотки. – Мы найдем здесь Крысь! Я произнес это три раза кряду, а сказанное трижды – причем сказанное мною – в ту же секунду становится неопровержимой истиной.
Экипаж судна был более чем укомплектован. Далеко не последнее (хотя и не первое) место занимали там Башмачист; Беретошвей, широко известный своими Бантами для шляп и Беретами; адвокат Балабол, взявший на себя ответственную миссию юридически разрешать споры участников экспедиции; Биржевик, столь необходимый на охоте для надлежащей оценки возможной добычи; Бильярдист, чье искусство гонять шары могло бы во время похода составить ему целое состояние, – если бы он имел возможность поставить на кон хотя бы малую толику тех денег, каковыми располагал экипаж и каковые взял на ответственное хранение Банкир (тоже, кстати говоря, член команды), нанятый на эту роль за совершенно немыслимое жалованье.
Был там и никому не известный Бобер. Вел он себя довольно странно: либо слонялся по палубе, либо плел из Бантов кружева немыслимой красоты, либо (по утверждению Буйногласа) периодически избавлял судно в целом и всю команду в частности от неминуемой гибели. Буйногласу охотно верили, хотя моряки терялись в догадках, от какой именно погибели их спасают и, главное, каким образом это делают.
Был там и некто, получивший известность благодаря неслыханному количеству вещей, позабытых им при посадке на корабль. Он оставил на берегу зонтик, часы, драгоценности, кольца и даже одежду, припасенную для путешествия и охоты. Эти вещи некто заботливо упаковал в сорок два сундука и на каждом масляными красками начертал свое имя. Но поскольку это весьма существенное обстоятельство выпало у него из головы, он ушел в плавание вовсе без багажа.
Ничего страшного, разумеется, в этом не было, ибо, отправляясь в путь-дорогу, неизвестный надел на себя сразу семь пальто и три пары ботинок. К сожалению, вместе с одеждой он забыл и собственное имя, а этого нельзя было делать ни в коем случае. Бедняга отзывался только на «Эй!» и тому подобные оклики: от «Поддай жару!» и «Поберегись!» до «Назовись наконец!» и «Как там тебя!», но, главным образом, на кличку «Потанцуем, парень!» Если же люди, обращаясь к нему, предпочитали более крепкое словцо, он, следует отдать ему должное, охотно подыгрывал им – как друзьям, так и врагам, причем первые называли его «Свечным огарком», вторые – «Тертым сыром».
«Фигурой он, конечно, не вышел, – говаривал Буйноглас, – и умишком, похоже, обделен, но храбрости ему не занимать. А только это, в сущности, и требуется для охоты на Крысь». Неизвестно кто, можете себе представить, в часы досуга дразнил гиен, отражая их кровожадные взоры своими донельзя дерзкими ухмылками. Однажды он рискнул пройтись рука об руку (или лапа об лапу?) с медведем, а на вопрос, чего ради, ответил: «А почему бы и нет?» Одним словом, он мастерски вошел в роль Булочника, собственно говоря, он и был Булочником, хотя умел выпекать только Брачный пирог, не располагая при этом никакими ингредиентами для его изготовления. (Этими своими признаниями, надо сказать, весьма и весьма запоздалыми, Булочник довел несчастного Буйногласа чуть ли не до полубезумия.)
