Дом призрения для душевнобольных
Акселю было больно. А еще он был очень зол. Только что санитар грубо заломил ему руки за спину и, отвесив оплеуху, заставил повалиться на колени. Второй санитар, пользуясь временной дезориентацией пациента, ловко натянул ему через голову рубаху, руки еще сильнее выкрутили, натягивая на них длинные рукава, после чего рукава перекрутили на спине и, наконец, завязали спереди.
– Поднимайся, падаль, – прикрикнул один, когда они закончили процедуру. Подниматься с колен, когда руки связаны сзади, не так-то просто, особенно с непривычки, однако санитары не собирались делать скидок на беспомощное состояние пациента. Посчитав, что он слишком медлителен, молодому человеку отвесили несколько пинков, после чего все-таки помогли – вздернули на ноги одним мощным рывком и, приложив дополнительно об стенку, пинками послали куда-то по коридору. К этому моменту Аксель уже перестал сомневаться в правильности своего решения ввязаться в эту авантюру. Теперь его переполняла всепоглощающая злость. Он, конечно, знал, что заведения, в которых содержатся скорбные разумом, – это далеко не дома отдыха. Знал, что попадают в эти заведения далеко не самые приятные граждане Пенгверна, ведь чтобы попасть в дом призрения, мало быть обычным, тихим умалишенным – с содержанием безобидных юродивых справлялись родственники, если таковые находились. Нет, в специализированные заведения для умалишенных чаще всего попадали те, кто в силу своих заболеваний могли нанести реальный вред окружающим. Те, чье сознание было затуманено болезнью, те, чей недуг принимал порой страшные формы. «И все равно, так обращаться с теми, кто не отвечает за свои поступки, – низко, – думал Аксель, пока его вели по грязному коридору, стены и пол которого были забрызганы чем-то бурым. В коридоре омерзительно пахло, охотник пытался дышать ртом, спасаясь от зловония, хотя, как он заметил, сопровождающих отвратительный запах не смущал. – Эти ублюдки просто упиваются своей властью!»
Акселя заставили остановиться, сопровождающий позвенел ключами, выбирая нужный, и дверь открылась. Охотника втолкнули в кабинет.
– Так-так, кто тут у нас? – улыбка у человека, сидевшего за столом, была неприятная. Вроде бы ничего необычного, вот только в глазах было плохо скрываемое презрение пополам с равнодушием. – У нас тут новенький! Ну что ж, мы всегда рады, когда наш дружный коллектив пополняется очередным постояльцем! Меня зовут Антон Оберг, и я надеюсь, что нас с вами, молодой человек, ждет долгое и плодотворное сотрудничество.
После этих слов лекарь принял от одного из санитаров сопроводительные бумаги и углубился в чтение. Аксель знал, что там написано, поскольку принимал живейшее участие в составлении собственного анамнеза:
Пациент Аксель Лундквист, мужчина, 24 года. Полезным для общества трудом не занят по причине болезни. Закончил общеобразовательную школу, дальнейшего обучения не проходил.
Больной поступил в связи с обострением состояния, недобровольно. Инициаторами обращения выступили соседи, которые утверждают, что больной считает себя охотником, а окружающих – одержимыми. Пытается следить за соседями, неоднократно совершал попытки нападения на граждан, используя подручные предметы.
Объективно:
Больной немногословен, находится в возбуждении, к окружающим относится враждебно. Свой недуг отрицает, проявляет завидную изворотливость. Агрессивен. Предварительный диагноз – параноидальный бред…
Анамнез занимал несколько страниц, однако доктор не стал вчитываться в бумаги слишком внимательно. Бегло пролистав коллективное творчество нескольких охотников, он удовлетворенно заключил:
