Первый рябчик, или Друг и охотник Жека
Дом дедушки Мони и бабушки Аксиньи стоял у самого края деревни и был огорожен мощным забором, за которым был рубленый амбар, хозяйские постройки и баня из круглого леса.
Сам дом был рублен из толстого кругляка по старинным правилам и смотрелся мощным и крепким строением. Перед окнами со ставнями стоял палисадник, огороженный красивым штакетником; на территории палисадника росли черёмуховые кусты, которые давали тень и красивый фасад, который смотрелся, в основном весной, белыми цветами и ароматным черёмуховым запахом, благоухающим на всю улицу. Дедушка Моня в молодости был заядлым охотником и рыбаком, а бабушка Аксинья была хорошей хозяйкой. И всё у них было в согласии. Что-нибудь у них начиналось, какое-то несогласие, и вот-вот должен был разразиться скандал – бабушка быстро переводила всё в шутку, и скандал утихал, так и не начавшись. В те времена деревни были крепкими, с большим достатком; у тех, кто жил в деревне и работал на своём участке, недостатка не было.
Однажды я приехал к своей бабушке на велосипеде в гости, так как мы жили в четырёх километрах от её дома. Погода благоухала, солнце было в зените, а ласточки и стрижи с криками носились в высоте, ловя на лету насекомых, которые в ясную погоду летали высоко под облаками, так как атмосферное давление было высоким. И до того они высоко летали, что превращались в крохотные точки, которые кое-как просматривались невооружённым взглядом. А когда атмосферное давление снижалось, то летающие насекомые занимали воздушное пространство ближе к земле, и, чтобы прокормиться, ласточки и стрижи опускались за ними. Отсюда и пошла примета: если стрижи и ласточки летают высоко в небе, значит, будет ясная погода, и наоборот.
Бабушкин дом находился недалеко от дома бабушки Аксиньи. Я пошёл гулять по улице, проходил мимо их дома и увидел: их ограда была полна детей, детские голоса и возгласы просто заполняли двор, и мне тоже захотелось играть с ребятами в прятки и вообще занять активную позицию в их жизни.
Набрался смелости и подошёл к калитке. В это время выскочил круглолицый мальчик с курносым носом.
– А можно я с вами буду играть? – спросил я.
– Можно, – ответил круглолицый мальчик.
– А как тебя зовут? – спросил я.
– Женя. А как тебя? – спросил он.
Я назвал своё имя, и мы начали играть в прятки.
– С новичка шкурку дерём! – закричали ребята, и я начал галить.
Когда все спрятались, я пошёл их искать. Только отошёл, а ребята спрятались рядышком и застучались, я, таким образом, три раза галил.
В семье у Жеки было трое детей: старший Володя, средний Жека и младшая Наташа. Вся их семья жила в Турунтаево, а к бабушке Женя ездил на велосипеде, и вообще ему нравилось быть у дедушки с бабушкой, так как свободы было намного больше, да и друзей тоже. Зимой ходили на лыжах, катались с горки, но самое завораживающее занятие – это попасть в ПОХ, куда нас постоянно тянуло, и если начальник ПОХа был в расположении духа и нам давал работу – навести порядок на участке, – то мы соглашались не раздумывая. А после наведения порядка просили нам показать охотничье оружие и патроны к нему, и всё это нам показывали и даже давали стрельнуть из малопулек по мишеням: для нас это был полный восторг. Когда уходили с ПОХа и встречали своих сверстников, то разговоров было много и в разных интерпретациях. Наши сверстники нас слушали с открытыми ртами и удивлялись, а где-то в глубине души даже завидовали и рассказывали своим друзьям о наших похождениях.
У дедушки Мони была своя мелкокалиберка, с которой он охотился, а также давал нам из неё пострелять под его присмотром, так что мы с малых лет готовились в будущем быть настоящими охотниками. Когда мне исполнилось десять лет, отец приобрёл гладкоствольное ружьё тридцать второго калибра с хромированным стволом – переломку, – и я потерял покой. Чистил и смазывал его, а когда зимой пошёл в лес и хотел стрельнуть по рябчику, то я не смог его открыть, так как смазка замёрзла и мешала открытию ствола. Тогда я понял, что смазывать обильно не стоит, а то ружьё может и подвести в самую неподходящую минуту.
